С первой электричкой уезжаем в Москву, и с кольцевой ветки метро выбираемся в знакомый Казанский вокзал. Здесь тепло и можно подождать, когда откроется ближайший универмаг на Комсомольской площади. С первыми посетителями, волоча за собой чемоданы, мы в универмаге, и Алибек покупает меховую шапку и тёплое пальто, или «чапан», как он говорит. Теперь можно ехать в Перловскую по Северной дороге. Приехали, и нам все рады, и стол, приготовленный вчера к нашей встрече, стоит целёхонек в комнате Тони. «Не имей сто рублей, а имей сто друзей», это опять бабушкино. Подъезжают друзья и подруги наших «москвичек», шум, смех, обстановка такая, как будто все давно друг друга знают. Наверное, так оно и есть, но и мы совершенно не чувствуем себя «чужаками». Вечером Тоня уезжает в Москву к своей подруге, а мы мгновенно засыпаем- завтра надо чуть свет «рассредоточиться» по нашим аспирантским «кустам».
Назавтра прибывших на экзамены потенциальных аспирантов разместили «временно» в ведомственных общежитиях в разных концах Москвы. Я живу в старом обшарпанном доме на Второй Мещанской улице, рядом с проспектом Мира. Внезапно потеплело, и вечерами, чтобы передохнуть от размышлений о плоской и объёмной задачах теории упругости, я часто брожу по соседним тихим, и каким-то старозаветным московским улочкам, вдоль которых вытянулись деревянные двухэтажные облупленные дома, обсаженные знакомыми, правда, не пирамидальными, как во Фрунзе, тополями. Неспешный быт этих улиц, со стариками и старушками на лавочках перед домами, так непохожий на ревущие проспекты столицы, наполненные несметными полчищами автомобилей и пешеходов, завораживал, и странное умиротворение от этих мест поселялось во встревоженной душе, натянутой, как тетива в преддверии такого важного экзамена. Не знал я тогда, что на близкой, хоженой в те вечера много раз, Четвёртой Мещанской, в доме семь, вырос Евгений Гангнус, один из самых почитаемых мной русских поэтов, известный как Евгений Евтушенко. Звучало иногда по радио его задумчиво-русское «Бежит река, в тумане тает. Бежит она, меня дразня. Ах, кавалеров мне вполне хватает, но нет любви хорошей у меня». И накатывали невольные мысли-как этот человек с такой нерусской при рождении фамилией так глубоко проникся, прочувствовал, впитал в себя эту странную Россию, этот народ, его дух, его лирику? Но, сразу же, возникал в памяти великий из великих, потомок арапа Петра Великого, но такой русский, что захватывало дух от прикосновения к его бесценным творениям. И всё становилось на свои места-рождает земля русская такие таланты, что «не под силу нашим мудрецам», как сказал когда-то Гамлет словами Шекспира. Несомненно, именно такие люди земли русской, не зашоренные «квасным» славянофильством, были способны парить над миром, раздвигая границы стран и народов, чётко установив роль и величие своей страны в палитре цивилизованного мира и прославляя эту страну своим искрящимся талантом.
Вступительный экзамен сдаю через неделю в старом корпусе МИСИ на Спартаковской, у площади «Разгуляй», а друг мой уже заработал экзаменационную «отлично» и зачислен аспирантом ЦНИИТМАШа. Мы «рентуем» надувной матрас, и друг ночует на полу то в моей комнате на Второй Мещанской, где поселены ещё три кандидата в аспирантуру МИСИ, правда, по другим кафедрам, то в Студгородке в комнате у Андрюши Флеклера. Из трёх моих экзаменационных вопросов два по тематике «сопромата» и один по теории упругости. Всё знакомо, можно вздохнуть с облегчением, и оценивает мой ответ комиссия на «отлично». Теперь я тоже, с 15 ноября, в аспирантуре-два провинциала успешно прошли конкурсный отбор, и теперь самое время заняться своими жилищными проблемами. Харибда и Сцилла промахнулись.
Свободное копирование
