2. Первая боевая служба в океане
Боевая служба, (БС), в те годы была далеко не таким рядовым явлением, как стала позже. Считалась опасным, рискованным делом, исключительно ответственным. Холодная война была в разгаре, в любой момент она могла обернуться «горячей».
Главной задачей наших многоцелевых подводных лодок было обнаружение в разных районах мирового океана и длительное слежение за авианосными ударными группами, (АУГ), США, за крупными боевыми кораблями и подводными лодками США, Англии, Франции. В полной боевой готовности к их немедленному уничтожению с получением приказа по радио. Точно такую же задачу имели и они, и, прежде всего, по поиску, слежению за нашими подводными лодками в готовности к их уничтожению с началом боевых действий. Так что подводники, в отличие, скажем от пехоты, каждый раз, выходя в море на Боевую службу, постоянно находились в соприкосновении с вероятным противником, практически в готовности к бою, ощущали настоящее, не учебное противодействие сил и средств США и НАТО.
Сейчас я уже могу признаться, что в те времена мы тайком от начальства, (хотя вряд ли оно о том не знало), даже аварийно-сигнальные буи приваривали к корпусу. В мирное время они могли нам помочь в случае аварии, но в боевой обстановке они, в результате взрывов глубинных бомб отделившись от корпуса и всплыв на поверхность, могли нас погубить. (Такой случай самопроизвольной отдачи АСБ был, например, у нас на «С-44» при отработке задачи №2 в полигоне БП).
Борьба с советскими подводными лодками в США, была поставлена на уровень национальной задачи. На её решение работали все силы и средства государства. И не без успеха. Вместе со странами НАТО ими были созданы мощные противолодочные рубежи на маршрутах развертывания наших подводных лодок, стационарные системы их обнаружения в океанах, маневренные корабельные, авиационные, а позже и космические противолодочные силы. А самыми опасными для нас были и остаются их многоцелевые атомные подводные лодки. Именно они способны лучше, чем другие, искать, обнаруживать и длительно следить за нами в готовности к уничтожению.
Отсюда способность скрытно обойти все ловушки, рубежи, и сохранение скрытности дальнейших действий в назначенных районах мирового океана являлось для нас одним из важнейших условий выполнения боевой задачи. Даже выход из базы на Боевую службу осуществлялся, как правило, ночью, с соблюдением полного радиомолчания, о дате и времени выхода никто на берегу не должен был знать. И только после длительного похода на пирсе лодку встречало командование, с оркестром и построением личного состава дивизии.
Вот почему выполнение задач Боевой службы доверяли только высоко подготовленным кораблям и экипажам. Были в дивизии и такие, которым выполнять Боевую службу просто не доверяли. Я лично знаю командиров, которые, пока другие ходили в море, они, разу не побывав на Боевой службе в таком качестве, заканчивали Академии и дорастали до высоких должностей вплоть до Командующих флотом. А мы вышли на Боевую службу сразу же по окончании отработки задач уже в мае того же года. Конечно, это была высокая оценка наших трудов, высокое доверие экипажу и лично командиру А. Семёнову. При скромной внешности, он обладал очень сильным, светлым умом и волей. К тому же, как я говорил, имел за плечами Академию и опыт службы в должности командира.
Видимо потому даже на нашу первую Боевую службу мы вышли без старшего на борту из числа командования дивизии или флотилии, как это было обязательно для экипажа, впервые выходящего на БС. Обязательным было также наличие на борту второго допущенного к самостоятельному управлению кораблем офицера, кроме командира корабля. Понятно зачем. Во-первых, командир не железный, не может постоянно быть в ЦП, а во-вторых, мало ли что с ним в длительном походе может случиться. Как правило, это должен быть свой, допущенный к самостоятельному управлению подводной лодкой старпом, или командир с другого экипажа. У меня же вышло так, что, будучи полностью занятым кораблем и экипажем в процессе подготовки и сдачи задач, свои зачеты на допуск к самостоятельному управлению кораблем я сдать до конца не успел. И, тем не менее, мы вышли самостоятельно, без единого постороннего человека на борту. Значит, доверяли и мне.
Итак, в начале мая 1971 года, ночью мы вышли на свою первую Боевую службу. Выходили из базы, соблюдая полное радиомолчание, и даже не включая ходовые огни. Дошли до точки погружения, погрузились и начали переход по особому плану. Этот план вместе с боевым приказом в те времена командиру вручали в штабе флотилии в опечатанном виде. Его содержание, в котором указывался маршрут перехода, боевая задача, режим связи с берегом и так далее, не знал никто, до командующего флотилией включительно. Управление подводной лодкой на БС осуществлялось с КП СФ или ГШ ВМФ.
После вскрытия совершенно секретного пакета уже на подводной лодке, схему маршрута с указанием точек и времени их прохождения, районов действий командир вручал штурману лично в штурманской рубке. Только там штурман наносил маршрут на путевые карты. Вход туда посторонним лицам, кроме командира, старпома и замполита был строго запрещен. С Боевым приказом командир знакомил только их и представителя Особого отдела, который выходил с кораблем на БС в обязательном порядке. Сейчас я могу рассказать о том, что нам предстояло, только в самом общем виде, и только то, что в наши дни всем известно из СМИ.
Нам предстоял переход в подводном положении через моря Северного Ледовитого океана в Атлантический, и дальше - в Средиземное море. А там – поиск и слежение в заданных районах за атомными ракетными подводными лодками, авианосцами США. На выполнение задачи отводилось до трех месяцев. Многие из нас, подводников, в таком длительном походе оказались впервые. Слышать слышали от коллег о том, что выдержать такое время в подводном положении, не всплывая, в условиях ограниченного пространства, среди постоянно работающих механизмов и горящих ламп освещения, и в постоянном напряжении весьма непросто. Но можно. Если не давать себе слабину.
О первой нашей «автономке», (так обычно между собой подводники называют Боевую службу), особенно для тех, кто не знает, что это такое, позволю себе рассказать несколько подробнее.
Поход начался, пошли дни за днями, складываясь в недели и месяцы. Корабль переходил из одного часового пояса в другой, а для экипажа время оставалось неизменным, московским. (Когда всплывали под перископ на сеанс связи или для уточнения места в то время, как по нашим корабельным часам и распорядку была глубокая ночь, странно было видеть ясный день, солнце). В первые дни новичкам особенно тяжело привыкать к замкнутому пространству, постоянному гулу механизмов, невозможности всплыть, подышать, тем более покурить. На наших подводных лодках того поколения курилок не было, так что о курении приходилось сразу же забыть, что для многих было особенно тяжело. (Интересно, что я, как и другие подводники, и тогда, и позже начисто забывал о курении и других земных заботах с момента погружения до всплытия, абсолютно безболезненно).
Сутки в плавании насыщены не только вахтами на Боевых постах и Командных пунктах, но и занятиями, тренировками, учениями. При прохождении противолодочных рубежей, узкостей, при обнаружении подозрительных целей и т.д. , в том числе ночью, объявляется Боевая тревога. При этом часто объявляется режим «Тишина», когда выключаются лишние механизмы, не разрешается шуметь, стучать и т.п.
Все подводники несут вахту в три смены, по 4 часа. Мы с командиром меняемся на ГКП в первое время через 8 часов потом через 12. Тот из нас, кто находится на командирской вахте в Центральном посту, действует по плану перехода или в районе поиска установлением контакта с обнаруженной целью, её классификацией, слежением за ней, если окажется та, за которой надлежит следить. Готовит корабль к всплытию под перископ на сеанс связи, донесения на берег о месте и действиях вероятного противника при слежении за ним, для уточнения места корабля в море и так далее.
Другой отдыхает, и занимается своими делами. Например, у меня это планирование на сутки, руководство учениями, работа с документами, обходы отсеков с проверкой порядка, несения вахты на Боевых постах. Помимо упомянутых выше тревог, в том числе и в начале слежения за целями, нередко возникают «нештатные» ситуации, когда приходится объявлять аварийные тревоги, поднимать весь экипаж. В общем, нагрузка приличная. Но она же помогает легче переносить длительное плавание под водой. Мне, например, тяжелее было по воскресеньям, когда мы старались не занимать экипаж ничем другим, кроме несения вахты, давали всем возможность отоспаться.
Свободное копирование
