Замужем - 10

10

   - Хорошо, - сказала я однажды сестре после продолжительных переговоров, - я останусь с мужем, постараюсь... нет, полюбить его я никогда не полюблю... постараюсь по мере сил сдерживать мое отвращение к нему и вовсе не ради него, как ты требуешь, а ради того, чтобы мне не запрещали видеться с Любочкой (моей младшей сестрой) и чтобы не расстраивать родителей вторым разводом.

   - Ну, слава Богу, что хоть ради Любочки и родителей ты решаешься покориться своей судьбе и остаться здесь!

   - Но я должна съездить предварительно отдохнуть в Москву. Не могу я так, сразу, похоронить себя здесь. Михаил Михайлович отказывается ехать со мной. Ему жаль потраченных денег на свадьбу и бал. Он находит, что пора начать копить для детей, которых я возненавижу, потому что это отвратительное, противное существо будет их отцом.

   - Хороша, однако, обещанная тобой сдержанность!

   - Если ты понимаешь мою сдержанность в том, что я даже тебе не смею высказывать, как противен он мне, то я отказываюсь от сдержанности.

   - Ну хорошо! Только, пожалуйста, чтобы дальше меня это не шло.

   - Да, уж решившись на притворство и разврат, не кричать же мне об этом на всех перекрестках.

   - Господи, что это у тебя за выражения: "разврат"! Понимаешь ли ты, что говоришь?

   - К несчастью, понимаю и не вижу причины прикрывать перед тобою нежными именами гадкие вещи.

   - Что же гадкого в том, что ты жертвуешь собою для родителей и для сестры: это скорее возвышенно и благородно, можно даже назвать самоотвержением.

   - Какие глупости! какая фальшь! Какое это самоотвержение, когда я себя обманываю, воображая, что покоряюсь своей судьбе из-за Любы и родителей! Мне даже думается, что я просто-напросто трушу борьбы, которая лишит меня Любы и заставит родителей проклясть меня. Вот съезжу в Москву и тогда решу, стоит ли покоряться судьбе.

   - Так ты все-таки едешь в Москву, несмотря на нежелание Михаила Михайловича сопровождать тебя?

   - Да он из скупости не желает. С ним мне пришлось бы занять номер в гостинице, тогда как одна я могу остановиться у родителей. Я погощу в Москве месяц, а затем он пришлет за мной лошадей. Вернусь ли я - это будет зависеть от моих московских впечатлений.

   - Ну, за то, что ты вернешься, я ручаюсь, - сказала со сдержанною неприязнью Саша.

   С тех пор как Саша убедилась, что я охладела к ней, она тоже стала как-то враждебно относиться ко мне. Всякий мой самостоятельный поступок она принимала за вызов, - поэтому и теперь мои слова возбудили в ней досаду.

   - А я тебе ручаюсь только за то, что мы доедем до Москвы, - еще самоувереннее подтвердила я.

   - И что это, с какой стати он в самом деле пускает тебя одну? - сказала она с досадой.

   - Советую тебе сказать это ему и предать меня вторично, - заметила я, уязвленная ее тоном.

   - Знаешь, ты позволяешь себе такие вещи, что я с нетерпением жду того времени, когда отряхну прах с ног моих и не буду больше в твоем доме, - ответила с раздражением Саша, намеренно называя дом Михаила Михайловича моим домом. Через два дня после этого разговора мы обе были на пути в Москву, почти не разговаривая друг с другом.

* * *

   - Как! а Михаил Михайлович где? - с удивлением воскликнула мать, встречая нас.

   - Он остался дома, находя неудобным ехать сюда из хозяйственных расчетов, - ответила Саша.

   - В таком случае и вам нечего было приезжать, то есть тебе, - обратилась она ко мне. - Достаточно одной сестре без мужа странствовать. Тебе же, только что обвенчанной, и вовсе неприлично. Жаль, что лошади устали, а то бы тебе сейчас и ехать обратно. Будет с нас и без того сплетен. Вышла замуж - сиди с мужем.

   - Я возьму номер в гостинице, если стесняю вас, - сказала я холодно и решительно, сразу показывая, что я теперь самостоятельна и от них не завишу.

   - Не в стеснении дело, а о чести семьи идет речь, - начала мать более мягко.

   - Ты, смотри у меня, не забываться перед матерью! - выступил подошедший отец, не здороваясь со мной.

   - Нет, нет, оставь нас, папочка, - перешла в умиротворяющий тон мать.

   Но отец стоял на своем.

   - Нет, не оставлю, - сказал он гневно. - Если она еще слово пикнет, то я сейчас велю ей ехать обратно, переночевать здесь даже не позволю!

   - Это как вам угодно, - сказала я решительно, утрачивая вдруг всякую нежность к родителям после их бессердечной встречи.

   Отец и тут не обратил внимания на тон моего ответа и принял его, судя по форме, за изъявление покорности, никак не подозревая угрозы.

   - Во всяком случае, ты уедешь завтра, - сказал он, смягчившись, - мать твоя желает этого и совершенно основательно. А затем доброго вечера! - кивнул он мне и ушел в свой кабинет.

   "Так вот какого ободрения и отдыха я здесь ждала! - думала я с горечью. - Пусть же не ждут они ни жертв, ни уступок с моей стороны!"

   Позднее мать позвала к себе в спальню Сашу и, выспросив у нее подробно о положении вещей, решила, по-видимому, не раздражать меня, так как Саша высказала опасение, что я способна продать что-нибудь из своих вещей и переехать в гостиницу. Во избежание такого скандала решено было обходиться со мною любезно и оставить у себя, сократив мое пребывание в Москве. Последнее они устроили тайно от меня, написав письмо мужу с просьбой прислать за мной лошадей, под каким-нибудь приличным предлогом, через две недели. Об этом я узнала позже от самого мужа; сестра же не обмолвилась ни одним словом. Моя история пошла ей впрок: сблизила с матерью, которая предложила ей остаться дома до тех пор, пока не одумается ее муж...

   Свободная теперь в выборе знакомых, я всего более посещала своих институтских подруг, к которым меня прежде не пускали. Разговоры и интересы их были до того далеки от пошлости мужа и всей его родни, что последние все более и более падали в моих глазах и еще рельефнее выступали в своей неприглядности и грязи.

   После долгих размышлений, как поступить, я пришла к следующему решению: "Прежде всего попробовать устроиться с мужем на разных половинах. Я буду заботливой хозяйкой, буду изображать его жену при гостях, но зато пусть он не требует от меня никаких нежностей и держит себя на правах совершенно постороннего, - думала я в своей наивности. - Не согласится - пусть выгоняет, делает, что хочет, а женой его я все-таки не буду и в случае насилия убегу. На первое время продам все, что поценнее из приданого, а там видно будет. Слава Богу, что Саша остается здесь и я свободна действовать как заблагорассудится. Главное не опошлиться, не погрязнуть и сохранить свое человеческое достоинство". Так решила я и успокоилась.

   Незаметно пролетели две недели, и я была ужасно раздосадована, когда неожиданно муж прислал за мной лошадей и прислугу. Преждевременность эту муж объяснил в письме наступлением оттепели и порчею дорог. Я оттянула еще два дня и затем поехала.