authors

1427
 

events

194041
Registration Forgot your password?
Memuarist » Members » Evgeny_Kaplun » Централ парк

Централ парк

01.10.1942
Нью-Йорк, Нью-Йорк, США

11. ЦЕНТРАЛ ПАРК.

Неожиданно мы сменили квартиру и переехали в другой район города. Почему, я не знаю. Может быть, из СССР в Нью-Йорк приехал какой-то важный советский чиновник, и ему предоставили нашу престижную квартиру. А отец был не таким уж большим начальником. Может быть, по другой причине. Надо сказать, что после нашего переезда на новое место жительства, в детский сад я уже не ходил, так как в прежний садик приходилось далеко ехать, а другого сада мама поблизости не нашла.
Мы поселились по адресу - Фор Вест 93, где-то между Каламбус-авинью и Централ Парком. Тоже хорошее место, в восточной части города. Там жила зажиточная публика. Вообще, Манхеттен разделён Центральным парком на две части - "Ист" и "Вест". На "Ист" располагались учреждения, конторы, банки. На "Вест" - жилые кварталы. В двух кварталах от нашего дома находился Централ Парк.
Этот огромный парк протянулся на несколько десятков километров в центре города, и якобы, сохранил ландшафт эпохи индейцев. Возможно, где-то ландшафт восстановили, где-то подсадили деревья и кусты. В середине парка росли непроходимые заросли кустарника и деревьев, громоздились скалы.
Блестели озёра с утками. Весь парк был огорожен стеной из неотесанных чёрных гранитных блоков. Вдоль стен проходила широкая гаревая дорожка, по которой гарцевали на лошадях всадники.
Вся эта искусно созданная природа была пронизана асфальтовыми дорожками (впрочем, имелись и грунтовые, и гаревые дорожки, и даже тропки), вдоль которых стояли лавочки. Сиденья лавочек сделаны из дерева, окрашенные в тёмно-зелёный цвет, а несущие боковые части - из бетона и глубоко, намертво вкопаны в землю, чтобы хулиганы не могли их выкопать. Вдоль дорожек возвышались на высоких ножках раковины из камня. В каждой раковине бил фонтанчик для питья, и как ни странно, все они работали. Мама запрещала мне пить из них, так как считала, что я могу чем-то заразиться, но я потихоньку всё равно пил: было интересно.
В парке находились детские площадки, точно такие же, как та, где я гулял, когда мы жили в доме на набережной. По дорожкам парка, взявшись за руки или, в одиночку катались на роликах дети и взрослые. Ролики были не такие, как сейчас, пластмассовые, с специальной обувью. Тогда они представляли собой четыре железных колёсика, которые крепились на каждом ботинке с помощью железной пластинки. Они сильно дребезжали во время езды.
По газонам разрешалось ходить, на травке молодёжь играла в бейсбол, бегала, лежала на траве, подстелив газету. Строго запрещалось мусорить, оставлять после себя газеты. За этим следили работники парка и полицейские.
Мы иногда гуляли в парке до самого вечера, когда зажигались фонари. В парке, несмотря на его большие размеры, становилось очень уютно. Загорались огни в закусочных, доносился джаз из открытых дверей ресторанчиков.
В самой середине парка находилось очень большое озеро, вокруг которого мы часто с отцом путешествовали: он на ходу читал газету, а я ехал рядом на велосипеде. Потом мы заходили в Музей национальной Истории, который находился неподалеку. Описание посещения музея - это отдельный рассказ.
Мы с мамой редко ходили вглубь парка. Обычно садились на лавочку на ближайшей детской площадке. Здесь собиралась каждый день одна и та же публика. Мамы катали детские коляски. Малышей прогуливали за руку. А большие 4-5 летние ребята играли, как всегда, в войну.
Мальчики были одеты в костюмчики с короткими штанишками, в гетрах, причёсанные и ухоженные, как на картинке. Девочки щеголяли в ярких платьицах с бантами и без. В общем, как сейчас сказали бы: типичные представители среднего класса. Иногда по дорожкам проносились на самокатах или на взрослых двухколесных велосипедах негритята или чумазые белые мальчики в рваных майках – случайно заехавшие дети рабочих окраин, обитатели трущоб города. Но здесь не они были хозяева.
Почти всех мальчиков и девочек на детской площадке я знал по именам и играл с ними. Понимал их с полуслова, я жил в этом же городе, смотрел те же комиксы, те же "мультики". Я становился почти американцем. Но только почти, потому чт, я помнил Москву, нашу полуподвальную, чудесную квартиру с кухней и лавкой. Помнил деревню и бомбёжки. У моих новых друзей таких воспоминаний не было. У них были другие воспоминания, чем-то похожие не мои, но одновременно бесконечно другие.
Читая в 70-х годах репортажи наших обозревателей: Овчинникова, Зорина, Боровика и других, я узнавал, что в Нью-Йорке за последнее время сильно возросла уличная преступность, и в Централ Парке с наступлением сумерек стало ходить опасно. Ограбят и убьют. Конечно, время идет и всё меняется. А я до сих пор вспоминаю вечерний Централ Парк, наполненный звуками детских голосов. Пожилые бабушки сидят на лавках и кормят голубей арахисом и жареной кукурузой. Запах жареной кукурузы – это запах Америки!
Наша новая квартира состояла из трех комнат почти такого же размера, как и в прежней. Окна выходили на улицу. Улица казалось узкой, стоявшие на противоположной стороне дома просто "заглядывали" к нам в окна. Такого широкого воздушного простора, который открывался из окон «дома на набережной» Гудзона, такого яркого солнечного света здесь не было.
За свою долгую жизнь я сменил много квартир в Москве. Одна из них находилась на девятом этаже 16-ти этажного дома с видом на Москву реку в микрорайоне Строгино. Я часто выходил на балкон. Внизу текла Москва-река с весёлыми зелёными берегами. Вдалеке, напротив, через реку, виднелся "Серебряный Бор" и сверкающие на солнце кресты Троице-Лыковской церкви, построенной в 17 веке Яковом Бухвостовым в стиле Нарышкинского барокко. Простор, красота.
Я смотрел на Москву-реку и вспоминал угрюмый широкий Гудзон, Вашингтон-Бридж и штат Нью-Джерси, что за Гудзоном. Там всё было по- другому, но тоже очень красиво.
Когда я переехал на Пятницкое шоссе в микрорайон Митино, то из окон нашей квартиры на 13-ом этаже открылся широкий вид на Москву и окружную шоссейную дорогу. Ночью в окна можно было наблюдать огромную, извилистую, сверкающую яркими огнями фар, дорогу-змею. И это было тоже красиво. В квартире летом, когда окна открыты, стоял ровный гул. Но он мне не мешал, я придумал себе, что это почти что шум морского прибоя, который не может мешать.
Но вернёмся в Нью-Йорк. В окна нашей новой квартиры смотрели стены и окна-глаза противоположных домов. Видно было, как там жили люди, особенно вечером, когда включался свет. Тётеньки ходили в трусах и комбинациях, стелили постели, сидели у трельяжей и причесывались, заглядывали внутрь шкафов.
Напротив нашего дома, немного наискосок, находился то ли колледж, то ли частная школа. Над входом учебного заведения висел большой американский флаг - звезды и полосы. Там перед занятиями и в перерывах между уроками гудела толпа ребят. Иногда они с криками выскакивали из дверей и бежали на спортплощадку, расположенную невдалеке. Из нашего окна её не было видно, но, когда я гулял, то видел её - огороженная сеткой, площадка покрыта красной утрамбованной кирпичной крошкой. Ученики там играли в баскетбол или теннис.
В новой квартире спальня родителей выходила окнами во внутренний двор, туда же выходили и окна кухни. Моя комната "смотрела" на улицу, как и гостиная. В гостиной стоял круглый стол с обязательной фруктовой вазой. Дом был с эркерами, т.е. окна как бы выступали вперед, и стол стоял между ними. Диван располагался у стены, под углом к окнам. Напротив - журнальный столик, на котором лежали комиксы, книжки, игрушки. Под столом непременная картонная коробка, набитая обломками игрушек. В этой квартире ванная была поменьше и без окна. Стены в ней были выложены белым кафелем, имелся второй совмещенный туалет.
В гостиной не было люстры. Зато на каждой стене - по два бра, в каждом из которых имелось две свечи. Вместо фитилей в пластмассовые свечи были вставлены маленькие продолговатые лампочки.
Мама обычно долго ходила по лавкам и магазинам, выбирая продукты получше и подешевле. Она с удивлением говорила, что американцы покупают обычно колбасу, грудинку или сыр, граммов по сто - сто пятьдесят, а ведь у них у всех есть холодильники. Она этого не понимала: купил сразу много, и не надо бегать каждый раз в магазин. В России, если ты увидел в магазине что-нибудь хорошее, и есть деньги, то лучше покупать много, а то в другой раз не застанёшь. Мама долго не могла привыкнуть, что здесь можно было купить почти всё и почти всегда. Американцы предпочетали есть всё свежее, ведь в лавках всё хранится лучше, чем в домашнем холодильнике. Однако "наши" покупали всего помногу, а потом доедали не очень свежее и выбрасывали испортившееся.
Отец как-то рассказал смешную историю. Они с приятелем зашли в магазин и купили продуктов. Хозяин, пакуя снедь, сказал, что, если вы организуете банкет или дружескую вечеринку, то он может по очень дешёвым расценкам прислать специалиста по сервировке стола. Приятель ответил, что они русские и купили себе немного продуктов позавтракать, а если, что и останется, то будет чем перекусить перед обедом. Хозяин вытаращил глаза, он знал, что русские могут много выпить, но чтобы столько съесть! То ли приятель отца был шутник, то ли сам отец пошутил, вспоминая этот случай.
Надо сказать, что моё общение с американскими детьми ограничивалось школой и совместными играми во время гуляний в парках или на даче. Иногда на даче мои американские друзья приходили ко мне домой, или я приходил к ним. Но это было очень редко. Мама эти посещения не одобряла. Сама она в гости к знакомым американцам не ходила и никого в гости не приглашала. Отец также общался с американцами только по работе.
Когда я спросил у мамы, почему у нас в гостях бывают только наши, русские, она ответила, что ходить в гости к иностранцам, приглашать их к себе, и вообще, дружить с ними не принято.
Я удивился, но подумал, что если у взрослых не принято, значит, так надо. Поэтому о быте и домашних нравах американцев мы знали очень мало.
Но всё-таки отдельные наблюдения родители накопили. Мама всё время говорила, что американцы очень скупые. Теперь я понимаю, что это, возможно, не скупость, а образ жизни. В Америке трудно жить, если не контролировать свои расходы.
Отец часто посещал приёмы, которые устраивали американские фирмы и правительство США.
Он со смехом говорил, что есть на этих приёмах было почти нечего: бутерброды с сыром и салатом, крекеры. На тарелках лежало что-то очень красивое, но небольшое и невкусное. Отец рассказал, что после одного из таких приемов кто-то из его сотрудников (Ничков или Щегула) сказал: "А теперь, Тимофей, пообедаем в ресторане, что-то под ложечкой сосёт". Я спросил отца: "Может, американцы просто мало едят?" Отец ответил, что на "наших" приемах, которые даёт "Амторг" или наше торгпредство, и где столы всегда ломятся от всякой снеди (балыки, икра, окорока), американцы едят в три горла.
По прошествии времени я понимаю, что ответ отца вовсе не веский аргумент.
Экономия на приемах - это копеечное дело для богатейших фирм. Просто, наверно, на приемах угощение носит символический характер, туда приходят не есть, а беседовать, о чём-то договариваться.
А то, что на "наших" приемах американцы хорошо едят, так это понятно – аппетит хороший, да и угощение бесплатно. В фильме "Бриллиантовая рука" Папанов говорит, что "на халяву" пьют и язвенники, и трезвенники.
Когда я на даче забегал в гости к моим американским друзьям в обеденное время, меня к столу не приглашали, как это сделали бы в России. Я ожидал друзей на веранде, листая комиксы или играя в кубики. Я воспринимал это с пониманием - так у них в Америке принято. В холодильниках у них, наверно, нет ничего лишнего, только на завтрак или обед. Всё рассчитано. А вот у нас всегда есть, что поставить на стол, а если чего не хватит, то можно и в магазин сбегать, за бутылкой, например. У нас так принято. У них всё совсем по-другому.
Дело не в скупости или широте души, а в общественной психологии и укладе жизни. Что лучше, спорить бессмысленно: для них - то, для нас - это.
Разве широта души не есть проявление той самой общественной психологии?
Покупая одежду или предметы быта, мама говорила, что американские товары хотя внешне очень красивые, броские, но непрочные. Вот у нас купишь куртку или ботинки и носишь, пока не надоест. А тут через месяц всё теряет форму и разваливается. Американское барахло, одним словом. Всё же символом плохого качества слыли в то время японские товары. Лучшие же были английские и французские, но очень дорогие. Мама скоро поняла, что дешевле было покупать товары в дорогих магазинах, не в Мейси, где продавали товары для масс, а у Алтмана.
Правда, с очень дорогими магазинами нужно не переборщить, так как в очень дорогих магазинах в ценах учитывают комфорт обслуживания, марку предприятия и его престиж. А за престиж и комфорт, как я понял, мама платить не хотела.
Тяжёлые или громоздкие покупки можно оставлять в магазине, товар доставят по вашему адресу в нужное время. Крупные фирмы развозили товар в пикапах, а мелкие лавочники использовали велосипедистов. По улицам часто разъезжали молодые парни на велосипедах, к рулю каждого велосипеда был привинчен ящик из проволоки, а в нём пакеты и коробки.
Однажды мама пришла с полной сумкой и сказала, что через час нам привезут овощи. Она сказала, что всё бы принесла сама, но руки заняты. Она заказала доставить на дом лук и пять килограммов картошки.
«Сегодня у нас на ужин будет твоя любимая жареная картошка!» – сказала она торжественно. Через час приехал посыльный и привез лук и пять килограммов помидоров. Мама тогда ещё плохо говорила на английском и, заказывая картошку (потейта), назвала слово “томейта”, что означает помидоры. Так, что пришлось мне есть макароны.
Мама решила заняться языком, и к нам стала часто ходить высокая, сухощавая, всегда одетая в строгий шерстяной костюм, миссис Фишер.
Она задавала маме задания, проверяла их и много с ней разговаривала.
Зима в городе была гнилая: лужи, слякоть. А в Централ Парке на газонах серебрился снежок, дети катались на лыжах и санках. Впрочем, на асфальтовых дорожках иногда можно было встретить любителя покататься на роликах.
Наступало Рождество.

20.03.2021 в 20:18

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Idea by Nick Gripishin (rus)
Legal information
Terms of Advertising
We are in socials: