Первую свою задачу — дезорганизацию Церкви изнутри, советская власть осуществляла и осуществляет до сих пор через VI отделение ГПУ, создавая искусственные группировки внутри церкви, провоцируя их борьбу с Церковью путем оказания им всесторонней поддержки. В мае 1922 г. таким путем была создана квази-«Живая церковь», лидеры которой пользовались покровительством власти при одновременном стеснении ею тех, кто был против «Живой церкви». По указанию представителей «Живой церкви» неугодные им или опасные для них представители Православной Церкви арестовывались, храмы от православных отбирались и передавались «Живой церкви», методами угроз и репрессий представители власти вынуждали православных пастырей переходить в «Живую церковь». Ей разрешались съезды, административная организация, органы печати, богословские школы и пр., в то время как православным это не дозволялось. Превратившаяся в обновленчество, а затем в «Синодальную церковь», «Живая церковь» и до сих пор пользуется значительными привилегиями и поддержкой власти. Она имела пять периодических журналов, духовные академии, множество пастырских школ, имела епархиальные канцелярии, ежегодно созывала съезды и соборы, как окружные, так и всероссийские. В том же 1922 г. на Украине широко поддерживалась большевистская самочинная псевдо-церковная организация во главе с Липковским, ей дана была возможность сформироваться, ей передан был ряд храмов, разрешались журналы, съезды и т.д. и всё это в целях углубления раскольнических тенденций в недрах Православной Церкви.
В 1922 г. после очевидного провала «Живой церкви», советская власть, принужденная освободить Патриарха, стремилась создать новую борьбу внутри Православной Церкви, добиваясь введения в Патриарший синод якобы покаявшегося лидера «Живой церкви» экс-протопресвит. Красницкого.
Вторая задача власти в ее борьбе с Церковью — дискредитация духовенства — осуществлялась всеми способами: еще в 1922 г. создавались показательные процессы по делам о якобы сокрытых церковных ценностях. В этих процессах государственное обвинение старалось представить духовенство людьми корыстными, жестокими, немилосердными, прятавшими ценности из корыстных мотивов и не желавших спасения голодающих крестьян. Эти процессы произвели однако обратное впечатление, показавши наглядно всю необоснованность и клевету государственных обвинителей и лишь возвысив подсудимых в глазах народа.
Третья задача власти — организация сети агентов-осведомителей или секретных сотрудников из среды духовенства и мирян, осуществляется широко излюбленным методом ГПУ. Намеченное лицо арестовывается и содержится в тюрьме в тяжких условиях до тех пор, пока не изъявит согласия подписать требуемое обязательство, после чего ему предоставляется полная свобода, иногда жалованье, освобождение от налога и пр., выдается особая «охранная» грамота с обозначением, что данное лицо является служителем культа, т.е. клириком, только формально. Наличие таковой грамоты освобождает клирика от стеснений правовых, материальных, налоговых и пр., связанных с его саном и уравнивает его с полноправными гражданами СССР. Лицо, давшее обязательство ГПУ и не исполняющее его, высылается немедленно. В Соловках я одного такого знал и мы его все чуждались. Имена сотрудников ГПУ редко открываются. Таким образом, церковная организация (Тихоновская организация, как ее именуют все элементы, стоящие вне ее) все годы большевистского ига стоит под контролем и гнетом, имеющим одну цель — ее полного разложения и уничтожения. Первые годы советской церковной политики характеризуются попытками прямой борьбы с Церковью, в целом, но очень скоро советская власть убедилась, что эти методы прямых ударов дают лишь обратный результат — преследуемая Церковь только укреплялась внутренне. И вот тогда советская власть перешла на новые пути борьбы с Церковью, стремясь подчинить себе, своим требованиям церковное управление и осуществляя через него свои задачи. Одни церковные группы имели правительственное признание, административный аппарат (обновленчество, григорианство, теперь сергиевщина), другие этого признания лишались, их организационная деятельность стеснялась. После смерти Патриарха Тихона (7 апреля 1925 г.) в управление Церковью, согласно его завещанию, признанному епископатом, вступил Петр, митр. Крутицкий (Полянский) — бывший в годы моего студенчества помощником инспектора Московской духовной академии. Этот момент характеризовался, с одной стороны, провалом последних надежд на создание патриаршего легального управления, о котором хлопотал покойный, а с другой стороны — возросшей активностью обновленцев. Когда стал управлять Церковью митр. Петр, обновленцы стали добиваться соединения с Православною Церковью и вели энергичную подготовку в этом направлении к своему Второму Всероссийскому Собору, который имел у них быть летом 1925 г.. Советская власть в данном случае всеми мерами административного воздействия старалась склонить православный епископат на соединение с обновленчеством: упорствующие арестовывались и высылались, колеблющимся сулили всякие блага при условии перехода их к обновленцам. В атмосфере растущего нажима обновленцев и советской власти, под напором репрессий создавались колебания и неуверенность в ряде отдельных местностей России. Нужно было твердое и безбоязненное руководство, и в этот момент митр. Петр издал свое послание Русской Церкви, резко и четко определяющее позицию непримиримого стояния за Истину и отвержения всяких компромиссов, как с обновленчеством, так и с советской властью. Это послание Патриаршего Местоблюстителя сразу восстановило твердую и ясную церковную политику и провалило все попытки, долго и тщательно осуществлявшиеся к сближению Тихоновской Церкви и обновленчества для подчинения Ее последнему.
Свободное копирование
