9 октября
Сейчас слышала интересный разговор Голдобина с Михайловой. О ком или о чем говорил до моего прихода, не знаю, только в конце разговора Голдобин просил ее помочь. Дальше пошла речь о главном редакторе журнала «Театр». Голдобин: «Сейчас все сходятся — и писатели и руководство — на кандидатуре Громова, помощнике Салынского». Она, видимо, спросила о Владыкине, который сомневался в этой кандидатуре. Голдобин: «А теперь Григорий Иванович согласен». Из дальнейшего разговора я узнала, что все больше всего хотели Абалкина. Его уговаривала Фурцева, вот, мол, ему какое доверие оказывают. Ей он сказал, что подумает, а как только она ушла, наотрез отказался, потому что там (в журнале) надо все ломать, значит, портить сложившиеся отношения, а ему этого не хочется. Прокофьев тоже отказался.
Потом Голдобин спросил, как ему быть, у него личное поручение о предложениях ввиду создания Главреперткома. Что он провел исследовательскую работу и выяснил, что «решения» записанного нет. По его мнению, этот вопрос можно решать двумя путями. Или восстановить прежний институт, как это было в 1934 году, он нашел все эти документы, но тогда надо создавать штат уполномоченных во всех областях страны, и он считает, что вряд ли это целесообразно. Или самый простой путь — это придать Управлению театров цензора, который будет осуществлять элементарные цензорские функции, а ответственность за идейную сторону будет лежать на Репертуарно-редакционной коллегии, которая должна повысить свою работу. Но именно поэтому он боится, что на подобное решение не пойдут, потому что тогда коллегию надо очень укреплять. Видно, Михайлова сказала, что весь смысл Главреперткома в том, что он должен быть абсолютно самостоятельным. Тогда, отвечает Голдобин, надо создавать самостоятельный Главк, и функции Репертуарной коллегии Управления театров меняются, она только заключает договора с определенными авторами на определенные темы, а редактурой, в том числе и художественной, будет заниматься Главрепертком. Голдобин говорил, что сам процесс приемки спектаклей, по его мнению, должен остаться прежним, пусть этим занимаются управления культуры. Михайлова опять что-то возражала. «Подводя итоги», Голдобин сказал, что он учтет все ее вопросы при создании предложений, которые он пишет, а вообще все очень сложно.
Потом он прочитал принесенный мной список тех, кого приглашать на Худсовет из Москвы, и одобрил его.
А вчера Шумов говорил, что начался процесс над Литвиновым, Богораз — Бухман, Делоне (внук академика, вице-президента Сибирского отделения Академии наук, виднейшего математика) и еще двумя участниками за демонстрацию на Красной площади 26 августа под лозунгом «Руки прочь от Чехословакии».
Шумов сказал, что должен дать Трубину деликатное поручение по Театру «Современник», так как Тарасову донесли, что это будет спектакль такой («На дне»), что «Доходное место» сразу разрешат, что Луку играет Евстигнеев как обманщика народа (на самом деле Луку играл Кваша), а на дне — это и есть народ, и вот надо «вынюхать». Шумов поделился этими сведениями со мной, но когда пришел Трубин, то ему говорить не стал, а вывел его в коридор и там дал «задание». Через некоторое время Трубин вошел и сказал Шумову: «По интересующему Вас вопросу я позвонил, но мне сказали, что это не телефонный разговор, так вот, я пойду на переговоры».
Сегодня, когда я приглашала Остальского (заместителя Председателя ВТО) на Худсовет, он сказал, что Царев вылетел в Париж на чрезвычайное заседание Исполкома Международного института театра, и что это очень неприятная миссия. Я , играя под дурочку: «А почему неприятная?». Он: «Что, Вы не понимаете, когда собирается чрезвычайная сессия и в связи с чем?» Я: «Ну, так об искусстве». Он: «Да, но все сейчас лишь об одном, и неизвестно, чем это кончится, а у нас в плане на 70-й год заседание МИТа в Москве». Я: «Наверное, и об этом будет речь». Он: «Конечно». А какое-то международное совещание мы сами предусмотрительно перенесли в Венгрию.
Свободное копирование
