Дневник театрального деятеля - 97

23 апреля

Сегодня в 11 утра начался актив работников московских театров. Первой не выдержала электрическая лампа — она лопнула, и звук ее послужил началом. Тема — «Итоги творческие и финансовые за 1967 год и задачи на 1968 год». Доклад зам. начальника московского Управления культуры Сапетова.

Сапетов:

«Итоги юбилейного года. В творчестве все бывает — и взлеты, и падения, которые радуют лишь наших идейных врагов. Выпущен 61 спектакль. Мы были бы непринципиальны, если бы не сказали сейчас о недостатках. Горком, исполком нас призывают к этому. Энгельс мечтал о произведениях, полных жизни, но с глубоким пониманием истории. Одна из главных неудовлетворенностей — драматургия, которая должна отразить суть нашего общества, а часто главное в пьесе — это найти в нашем обществе побольше грязи, то, что уже осуждено нашей партией, это так называемые „правдоискатели“. В этих пьесах — ограниченность и бескрылье героев, настойчивое пережевывание недостатков. Любят многие вспоминать Мейерхольда, и я вспомню, когда он на одном совещании говорил: я хочу большого автора, чтобы не колебания и сомнения внушались бы, а светлые идеалы. Не имея от современных драматургов подобных пьес, театры сами взялись за советскую классику: „Шторм“, „Метель“, „Интервенция“, „Баня“, „Заговор императрицы“ — не очень-то совершенная пьеса, но ее доработали, и получился спектакль. Новые пьесы. „Современник“ — название „Большевики“ слишком обязывает, вернее было бы „30 августа“, Ермоловский театр после „Бега“ выпустил „Лейтенант Шмидт“, Театр Станиславского провел большую работу над идейно и художественно слабым произведением Коржавина „Однажды в двадцатом“, Театр Ленинского комсомола возвращается на правильный путь — „Дым отечества“, „Суджанские мадонны“. Мы рады приходу в театр Михалкова с пьесой „Круглый стол с острыми углами“.

Главному режиссеру Монахову, директору Мирингофу и партбюро приходится много работать, и мы в них уверены. „Послушайте!“ и „Пугачев“ на Таганке. В „Послушайте!“ театр не сумел по-настоящему отразить Маяковского — большевика, и не до конца верно выявлена тема художника и общества. Драматический театр на Бронной в „Братской ГЭС“ не сумел преодолеть недостатки самой пьесы и не создал светлый, оптимистический спектакль. Театр нас огорчил, наметились те же ошибки, что год назад были в театре Ленинского комсомола. Мы считаем, что правильно раскритиковала наша пресса директора Зайцева, парторга Песелева и нас, Управление культуры. Мы предупреждали театр, но все осталось втуне. Спектакль театра „Обольститель Колобашкин“ — низкопробный спектакль, ему не место на сцене, правильно оценила его газета „Советская Россия“.

Классика на сцене московских театров. Не исказить классическое произведение, не снизить его до себя. Но вот три спектакля: „Три сестры“ в постановке Эфроса, „Смерть Тарелкина“ в постановке Фоменко, „Доходное место“ в постановке Захарова. Эфросу чужд Чехов, в его спектакле копирование чужих приемов. Еще большие искажения в „Смерти Тарелкина“ — перенос XIX века в наше время. „Доходное место“ — режиссер не избежал моды обратить реплики героев в зрительный зал, правда, театр и главный режиссер Плучек много сделали для улучшения спектакля. На московские театры смотрят другие, и мы можем навредить, если будем не очень требовательны.

Возвращаясь к современной драматургии. Не всегда главные проблемы века попадают в поле зрения драматургов. Взять „Живой“ Можаева, „Дуэль“ Байджиева, „Старый Новый год“ Рощина — надо приложить много сил, чтобы сделать из них приемлемые произведения, а вот со „Счастливой деревней“ Вахтина ничего сделать нельзя. В нашем обществе противоречий не существует, а в мире существует нищета, шовинизм, колониализм. Сейчас, когда обострилась классовая международная борьба, мы обнаружили у себя старые перепевы, их цель — опорочить наш строй, разложить молодежь, оторвать интеллигенцию. Эти попытки делаются уголовниками Гинзбургами и прочей мразью. Иногда говорят, что не дают ставить, что душа хочет. Хаосу не можем позволить развиваться. Театр — это не частное заведение, пусть и архиталантливого художника. Это государственное учреждение, и надо выполнять все его требования».

Зайцев  (Театр на Бронной):

«За последнее время наш театр подвергся очень серьезной критике как со стороны руководящих товарищей, так и прессы. В феврале мы приступили к доработке спектакля „Три сестры“, в конце месяца мы показали проделанную работу руководству Управления театров Министерства культуры СССР и РСФСР, московского Управления культуры, нам сказали, что мы выравниваем в верном направлении. 19 апреля мы снова показали, и опять подтверждено, что мы многое сделали. Это прекрасная пьеса, спектакль нам дорог, и мы постараемся довести его. Спектакль „Колобашкин“ выпущен был поспешно, мы попытаемся его доработать, а если нужного результата не достигнем, то мы признаем, что ошиблись, и дальше будем более строги в отборе репертуара. Спектакль „Братская ГЭС“ нам очень дорог, нам хотелось, чтобы он был по-настоящему партийным. Новую пьесу Арбузова „Счастливые дни несчастливого человека“ Эфрос репетирует под пристальным вниманием главного режиссера Дунаева, который каждый день присутствует на репетиции. Главный режиссер заинтересовался композицией об Испании. Предполагаем поставить „Капитальный ремонт“.

Мы постараемся сделать все, чтобы наш театр работал в свете решений партии».

Баркан   («Роман»):

«Самоотчеты вряд ли нужны, хотя, может, это надо было делать Михаилу Петровичу Зайцеву о своем театре. В докладе все подробно было изложено, но я хочу сказать пару слов. Только наша работа подтвердит меру нашей ответственности. Недодумки, просчеты часто происходят от драматургического материала, которым мы связаны. Нам нужна встреча с драматургами, чтобы найти контакты. О структуре театрального дела. Несовершенство построения театрального дела впрямую влияет на решение идейно-художественных задач».

Некрасов  (Театр Моссовета):

«Поиски современной пьесы. Контакта не можем найти с драматургами. При оценках спектаклей много уделялось внимания тем спектаклям, которые не отвечают задачам времени. Почему ВТО не организовать обсуждение этих спектаклей — что, разве у нас нет настоящих критиков?»

Верченко  (горком партии):

«„Нью — Йорк Таймс“ подсчитала, что существовало около 3-х тысяч теорий социального развития. И лишь одна теория за этот период не только не утратила своей актуальности, а все более развивается — это теория марксизма-ленинизма. Это больше всего и беспокоит империалистов, куда и с кем пойдут народные массы, интеллигенция и т. д. Поэтому их пропаганда направлена на Советский Союз, а конкретнее, на советскую интеллигенцию, на молодежь. В ФРГ был съезд советологов, где говорилось, что бесполезно беседовать с Иваном Ивановичем, а вот с Ваней, который растет, вот его надо направить. (Цитирует Брежнева, что в области идеологии не может быть мирного сосуществования.) В этой борьбе театрам, московским театрам принадлежит важная роль. Можно бы многое хвалить, но главное, все ли мы сделали, чтобы отвечать высокому призванию. С этих позиций мы о многом не можем промолчать. Много достижений на Таганке, но тем обиднее те просчеты, которые у Вас есть, Юрий Петрович, что нет достаточно цельной, точной перспективы. Вот выступление товарища Зайцева, да, если не получится, спектакль надо снимать, не может быть идейной двусмысленности, идейной неточности на сценах театров Москвы. Не снижать, а повысить требовательность за идейный уровень работы. Главный недостаток репертуара московских театров — отсутствие пьес высокой идейной значимости, узость тем, не всегда настоящий отбор. Враги наши хватаются за все, Гинзбург, Галансков — преступники, доказана их причастность к зарубежной пропаганде. Нам приятно, что творческие коллективы Москвы осудили их единогласно. Малый театр, МХАТ, Драматический театр, Театр на Таганке просили о выселении из Москвы Литвинова, Якира — этот бродильный фермент, нам это приятно. Несколько дней назад состоялось решение исполкома о праздновании 100-летнего юбилея Ленина, а во многих театрах эта тема присутствует еще лишь номинально».

Родионов  (московское Управление культуры. Заключительное слово):

«Служебное совещание имело целью…» (Скандал, Губенко хочет зачитать решение комсомольского собрания.)

Любимов (прорывается на трибуну) :

«Вы нарушаете устав нашей партии, неудобно коммунисту затыкать рот. Создавать подлинные произведения искусства, а не агитки-однодневки, которые никому ничего не доказывают. Сегодня три года, как мы существуем. (Говорит о Брехте, о поэтическом спектакле, читает выдержки из прессы.) Тенденциозность — да, мы тенденциозны. „Потрудитесь построить социализм не только на энтузиазме, но и на личной заинтересованности и твердом хозяйственном расчете“, — Ленин. Вот девиз нашего спектакля „Живой“. Обстановки нет для работы. Факты известны, когда клеймят спектакль, не видя его, и из этого делают административные выводы».

Шапошникова  (горком партии):

«Была группа участников совещания, настроенная определенным образом. Товарищ Любимов передернул. Критика в адрес театра была на партийной конференции, на восемнадцатой, на девятнадцатой. Критика шла от вышестоящих органов, от всей конференции, т. е. от всех коммунистов. Товарищ Любимов — оратор известный, он ссылался и на Гоголя, и на Горького, и мне очень обидно, почему я не могу промолчать, и на Ленина. А вот у товарища Любимова нет ответственности коммуниста, о которой говорил Ленин. Речь Владимира Ильича была широко напечатана, и партия никогда не закрывала глаза на недостатки. Вот „Живой“, вся пьеса обращена в прошлое, это недостатки 15-летней давности, ну давайте выступать по сегодняшним недостаткам, и Вы найдете у нас настоящую поддержку».