Дневник театрального деятеля - 86

[1] Выступления на собрании из записных книжек Тарасова.

Зайцев:  «Возникла необходимость посоветоваться о творческом положении нашего театра».

Родионов:  «Группа актеров посетила Министра культуры СССР, горком КПСС, райком; письма коллективные в связи с назначением художественного руководства. Надо это обсудить. Последним главным режиссером был Монюков. Прошло полтора года, как театр работает без главного режиссера. Это время театр работал неплохо: выпущены „Физики и лирики“, „Гроссмейстерский балл“, „Визит дамы“ и другие. Но ощущалась и ощущается потребность в едином руководстве. Там, где главный режиссер направляет деятельность театра, там театры преуспевают. Партбюро театра обсуждало положение (в связи с критикой в прессе) и приняло решение о коллективном руководстве. Действительно, такое руководство существует в Театре Маяковского, МХАТе, но оно очень сложно, трудно достичь единого понимания. Мы посоветовались и решили, что такая форма рекомендована быть не может. За отсутствие квалифицированного руководства в театре критикуют нас. Театр — государственное учреждение, непорядки в нем касаются партийных и общественных организаций. Мы должны реагировать на критику. Возникла необходимость назначить художественное руководство.

В театре авторитетная, сильная режиссура — Эфрос, Поламишев, Судакова, — отсюда сложность требований к главному режиссеру. Нам кажется, что мы такого человека нашли, вы его знаете: Юрий Борисович Щербаков — мужчина пятидесяти лет (смех, голоса — рост и т. д.), у него достаточно и физических и нравственных сил, чтобы руководить театром. Коммунист, народный артист БССР, поставил 50 спектаклей. Имеет три предложения: вернуться в Белорусский государственный театр, главным режиссером в Калинин и наше предложение о Драматическом театре на Малой Бронной. Принял предложение не сразу, подумал, дал согласие, но поставил два условия: 1 — не реорганизовывать коллектив; 2 — обязательно встретиться с Эфросом».

Волков:  «Цель собрания — доложить о мужчине пятидесяти лет или посоветоваться?»

Родионов:  «Назначение главного режиссера голосованием не решается».

Сухаревская:  «У нас было решение о художественной коллегии, чего же еще от нас хотят?» (Реплика Родионова: «Коллегия не принимается».) «Не вносилось ли предложение о назначении главного режиссера из коллектива театра?»

Песелев  (секретарь партбюро): «То, о чем мы говорили в райкоме партии, должно стать предметом гласности. Мы все просили сохранить для нас форму коллегии на год. Мы считаем, что у нас ничего панического не происходит. Монюков несерьезно был назначен. Режиссерская чехарда настораживает коллектив. Очень важно, кто возглавит театр».

Сухаревская:  «Все сказано. Нельзя нас насиловать. Я считаю, что режиссерская коллегия является главной. Надо устроить диспут по „Трем сестрам“. Дискуссия были невозможной. Может быть, что-то у Эфроса не получилось, но критика была предвзятой».

Соколовский:  «Театр и пресса. „Советская культура“ объявила даже дискуссию, но это была не дискуссия, а стрельба по одному человеку, Эфросу не дали выступить, ни слова не говорят об актерах. О главном режиссере. Монюков работал год и ничего не сделал. Театр без главного режиссера стал работать лучше, кончились склоки и интриги. И сейчас худсовет, парторганизация, местком пришли к мысли о коллегии. Надо нас поддержать».

Богданова:  «Все началось с „Трех сестер“. Надо открыть дискуссию о состоянии театральной критики, так как количество статей перешло в оргвыводы. В явлениях искусства разбираться очень сложно. Мы прислушиваемся к критике и поправляем спектакль. Это большое достижение, художественное явление. „Современник“ был долго под коллективным руководством. Была бы сделана ошибка, если бы к нам не прислушались».

Веснин:  «Мы рады, что товарищи увидели, как мы едины. У режиссеров разный подход к решению творческих проблем. Я не совсем согласен с Эфросом, его методологией. У меня методология другая, но я признаю талантливость Эфроса и с удовольствием сижу у него на репетициях».

Волков:  «Присоединяюсь к товарищам. Дела у нас неплохи. Да и кандидатура Щербакова не самая хорошая. Я-то считал, что Эфрос может быть худруком».

Судакова:  «С нами считаются, мы не быдло, и это необыкновенно отрадно. Очень хочется, чтобы это не было иллюзией. Неверно, что режиссерам в театре не придется потесниться. Придется. Почему мы должны тесниться в пользу Щербакова? Почему должны тесниться люди более талантливые, а менее талантливые должны занимать большее место? Эфрос талантливее».

Владыкин:  «Я принадлежу к числу тех, кто наблюдал за работой театра». Григорий Иванович сказал об удачах театра, о некоторых неудачах, что были трудные разговоры о «Братской ГЭС», о «Трех сестрах», о некоторых ошибках в этом спектакле. О «Колобашкине», о разговорах с Эфросом в Министерстве по поводу постановки.

Эфрос:  «Надо кончить трагическое недоразумение между нами и руководством. Приходится доказывать, что (Щербаков) — это уважаемый режиссер и педагог. О „Колобашкине“ — давайте скажем, что это „наша вина“. Мы продолжим работу над „Тремя сестрами“ и „Колобашкиным“. Нечестно, когда печатают статью за чужой подписью. Нужен какой-то другой стиль. Вы должны нас защищать. Нечестно — вот что плохо».

Родионов:  «Три высокоталатливых режиссера. Не все у них положительно. Вместе с тем с каких-то слухов говорят о неталантливости Щербакова. Нельзя выдумывать критику, нельзя обвинять в травле. Больше требовательности к себе».