После ухода ребят, Поль забрал меня к себе на усадьбу. На втором этаже его дома я жил в комнате с кроватью, шифоньером и туалетным столиком с зеркалом. У Поля я копал огород, перекапывал виноградник, натягивал проволоку на винограднике. Помогал консервировать смазкой оружие. А оружия в доме "капитана Макса" хватило бы на большой партизанский отряд. Пулемёты, автоматы, патроны в ящиках, гранаты и так далее. Французы в это время были сильно настроены против американцев. Они их считали такими же оккупантами, как и немцев. Поль мне всё время говорил: "Не торопись ехать на родину. Подожди три-четыре месяца. Мы снова организуем партизанский отряд, и будем гнать американцев из Франции, как гнали немцев".
Поль подарил мне небольшой карманный словарь "русско-французский, французско-русский", довольно объёмистый, по количеству слов. Мне стало намного легче изъясняться с ними. Единственно, где я мог слышать русскую речь, это приёмник. На кухне стоял очень хороший, по тому времени, приёмник марки "Телефункен",Поль слушал по нему последние известия. Я нашёл на нём программу передач из Лондона на русском языке. Стал в курсе того, что делалось на фронте, в Европе и в России.
Днём, при ясной погоде, ежедневно по несколько раз, можно было видеть в небе, как сотни самолётов летели на север, бомбить Германию. Первое время, когда фронт был недалеко, на полях можно было видеть множество ленточек из фольги: длинной 20-30 сантиметров, шириной 1,5-2 сантиметра. Их сбрасывала американская авиация десятками тысяч, для создания помех радиолокации немцев. Позже, проезжая по Франции, я видел результаты американской бомбёжки, так называемый, "бомбовой ковёр", когда бомбили не цели, а площади. Была разбомблена небольшая железнодорожная станция. Это было сплошь перепаханная бомбами земля. Сплошные воронки, которые перекрывали одна другую. На этом месте ничего не осталось: ни строений, ни столбов, ни деревьев, ни травы. Только бурая земля, перемешанная с рваным железом и кирпичом.
У Поля я прожил зиму с 1944 года на 1945 год. Зимы, как таковой, собственно, не было. Снег, который иногда падал, сразу же таял. Минусовой температуры не было. В домах нет отопления, но спать было тепло. Меня снабдили периной и пуховым одеялом. Чтобы не ложиться в холодную постель, у французов имеются специальные грелки. Называют их "буют". Это керамическая болванка, длиной в полтора кирпича, а шириной и высотой как у обычного кирпича, но с полукруглыми краями. Болванка покрыта глазурью. Таких "буютов" в доме столько, сколько людей. Весь день они греются в специальной духовке плиты, а когда идёшь спать, берёшь с собой. Чтоб не обжечь рук, заворачиваешь "буют" в полотенце. Несёшь его в кровать, там разворачиваешь и кладешь под одеяло у подушки, затем передвигаешь в ноги, чтобы нагрелась вся постель. Утром, вместе с полотенцем, несёшь его в духовку. C "буютом" приходил уют и спать было совсем не холодно.
У Поля семья была из четырёх человек: жена и две девочки, одной 12 лет, а младшая только училась лепетать. Когда её показывали на меня и спрашивали: "А это кто?" Она, вместо слова "любимый", говорила "любовник". Все хохотали. Супруга Поля, шатенка, я сейчас не помню, как её звали, была моложе Поля лет на пять. Она почти никуда не отпускала его одного, всегда ездила с ним, а младшую дочь оставляла с нянькой.
В зимнее время все жильцы собираются на кухне: там тепло и уютно. На нашей кухне стояла большая чугунная плита на ножках, с духовкой, со встроенным баком, с краном для горячей воды. В плите был шкаф, для нагревания "буютов". Плита топилась дровами и угольными брикетами. В центре кухни стоял большой обеденный стол, у стены большой шкаф-сервант с посудой. На шкафу находилось несколько графинов с самодельными ликёрами градусов в 60-70, из самогона, сахара и эссенции для ликёров.
Свободное копирование
