В поисках действующей танцплощадки мы часто пешком (лифт уже не работал) добирались даже до 17-го этажа. За мой яркий наряд ребята с других факультетов, посещавших танцы, называли меня «мисс тореадор». Я упорно уходила от случайных сближений. Один из физиков как-то спросил недоуменно: «Неужели я тебя не одолею?» Мой отказ не стоил мне больших усилий – уже несколько лет я спокойно наблюдала разнообразие проявления того, что принято называть любовью.
Пример «свободной» любви откровенно демонстрировала нам Лида Блынская, жившая с нами в одной комнате в общежитии на Стромынке. Неопытных девчонок, таких, как Сталина Щурова или Рая Давыдова, она предупреждала об опасности дружбы с теми ребятами, которых знала по их приверженности свободной любви, в том числе и с ней, одновременно демонстрировавших «горячую влюбленность», например, Сталине – Гарик Агабабьян, студент экономического факультета. С иным проявлением любви знакомила меня Люся Нейгаузен. Она с восторгом зачитывала мне романтические письма к ней Марата Чешкова. Милая Таня Корчагина рассказывала о своих свиданиях с Виталием Фирсовым, и видно было, как горячо любит она и как беззастенчиво пользуется этим ее чувством Виталий. В романах Вали Сизовой присутствовало несколько Ромео: красавец Володя Ястребов, спившийся от этой безответной любви; композитор Андрей Эшпай – наверное, моя Валентина одаривала его вдохновением. Она могла быть таким источником. Горячо и преданно любил ее наш однокурсник, утонченный и чистый в своих чувствах Саша Никифоров. В числе ее поклонников значился красавец, офицер-ракетчик Валентин Вилков. Разброс типажей был очень интересным для наблюдений, тем более что Валя, оставалась равнодушной ко всем, кроме Саши Никифорова. Каждый раз она подробно рассказывала нам с Яной о том, как своеобразно выражали свои чувства к ней каждый из ее Ромео. Мои неразделенные чувства зациклились на Юрии Мельникове. Но виделись мы с ним случайно и очень редко. Он уже не был куратором нашей группы – на третьем курсе деканат предоставил нас самостоятельности. К тому же Юрий женился на моей замечательной и красивой подруге Гале Игнатович. С его стороны это был шаг извечного тяготения к красоте, но Галя не любила его – она изменяла ему близостью с нашим однокурсником Славой Усковым. После окончания университета она ушла от Юрия. Доктор исторических наук Юрий Михайлович Мельников женился вторично. В 1977 году его сыну Мише было 10 лет. О последующей жизни Юрия мне ничего не известно. Но я признательна ему за то, что он пробудил во мне высокое чувство, которое помогало мне выживать и расти духовно.
Своеобразно сказались на мне политические события 1956 года. Я поняла, что рано или поздно прошлое и настоящее нашей страны подлежит переосмысливанию, а история - пересмотру и переписыванию. Поэтому учить все написанное ради заветной «пятерки» не имело смысла. Я сосредоточила свои усилия на самообразовании. В оставшиеся месяцы 1956 года мое внимание было сосредоточено на изучении жизни и творчества Бетховена. Они разные – Чайковский и Бетховен, но помыслы их были так близки. Запись в дневнике 18 декабря 1956 года. П.И. Чайковский: «Симфония – самая лирическая из всех музыкальных форм. Не должна ли она выражать все то, для чего нет слов, но что просится из души и что хочет быть высказано». И у Бетховена я прочитала: «Почему я пишу? То, что у меня на сердце, должно найти себе выход. Вот потому-то я и пишу». И в другом месте: «Музыка – это откровение более высокое, чем мудрость и философия о музыке». В студенческих аудиториях в те годы уже звучали призывы Юрия Визбора: «Наполним музыкой сердца!» - И в очень популярной его песне: «Рядом музыка звучала. Она не поучала. Она звала добро считать добром, а хлеб считать – благодеяньем». Он был прав, утверждая: «Мы живы, пока по всей Земле, во всех ее пределах из дальнего окна доносится рояль». И Владимир Спиваков много лет спустя справедливо заметит: «Музыка – это всеобщая человеческая речь. Она не нуждается в переводчиках и в словарях в той мере, в какой от них зависит литература». Это так. Очень скоро я поняла, что для восприятия музыки любого народа, если эта музыка - откровение сердца, не требуется знание языка, всякие слова при восприятии музыки сердца излишни. За годы учебы в университете я прослушала не один раз почти все произведения Чайковского. На концертах в Малом зале консерватории я прослушала все сонаты Бетховена. В Большом зале консерватории слушала его симфонии, как только на афишах появлялись объявления об их исполнении. На концерты симфонической музыки я предпочитала ходить одна. Это был и остается для меня до сих пор мир подарков, которыми высшие силы одаривают меня и поныне. Благодаря этим подаркам я живу, черпая из них силы для равновесия, и часто ловлю себя на сожалении, что очень многого мне не успеть услышать, увидеть и прочувствовать.
Свободное копирование
