Наша Маша - 62

27.7.59.

Утром сегодня во время гимнастики и после гимнастики подбирала под яблоней раннюю падалицу — крохотные, зелененькие, но уже так хорошо, по-августовски пахнущие яблочки. При этом кричала:

 — Как много яблуков на свете!..

Что это? Откуда этот ямб? Не докопался.

А вчера мама сказала, что после обеда папа даст Маше конфету.

 — Не жизнь, а сметана! — воскликнула Машка.

Мама мне рассказала об этом в ее присутствии. Стали допытываться: откуда? Кто это так говорил? Ухмылялась, молчала, а потом сказала:

 — Аллочка.

На Аллочку (воспитанницу Минзамал) это похоже. Но Аллочка уехала от нас месяц назад — и, значит, целый месяц эта глупая поговорка хранилась где-то на дне крепнущей Машкиной памяти.

* * *

Ездили на велосипеде к тете Ляле и на обратном пути заезжали в переулочек, где папа недавно выследил двух индюшек. Обещал показать Маше и показал индюка-папу и индюшку-маму.

* * *

Кстати... Вопрос о родственных отношениях всего окружающего — не только людей, животных, но и неодушевленных предметов — последнее время почему-то чрезвычайно занимает Машу.

 — А мама у них есть? А где папа? А дити есть? А тетя Ляля?

“Тетя Ляля” (как и “тетя Гетта”) — это, конечно, не имя, а степень родства.

Спрашивает про соседских девочек:

 — А папа у них есть? А мама? А тетя Гетта?

На днях гуляла с мамой и увидела трех уток.

 — Эта утка — папа, эта — мама, а эта — тетя Ляля.

Дачная хозяйка — тетя Шура — тоже нечто нарицательное.

Разглядывали картинки в книге про Белочку и Тамарочку.

 — А где у них тетя Шура живет?

* * *

Спрашиваю:

 — Как зовут твоих дочек?

 — Эту зовут — Бася.

 — А эту?

 — А эту... эту — Пиня.

Откуда это? Сразу два — и таких колоритных, бабелевских еврейских имени: Бася и Пиня.

И ведь ниоткуда, сама выдумала.

* * *

Об отношении Маши к лакомствам.

Даем ей только фруктовые конфеты, карамель. Или мармелад. А шоколад ей, как и многое другое, запрещен врачами.

Вообще-то она не сладкоежка. Но клянчила конфеты постоянно.

 — Конфетку дашь? Конфетку можно?

Я сделал опыт. Она принесла свою кругленькую корзиночку и похвасталась:

 — Смотри, сколько у Маши конфет!

Я прибавил еще несколько. И сказал:

 — Давай переложим эти конфеты в коробочку. И пусть эта коробка будет у Маши. И Маша, когда захочет, будет есть конфеты и угощать других.

Переложил конфеты в коробку из-под мармелада и отдал коробку Маше. Коробка лежала на столе на веранде, и Маша, по моим наблюдениям, не злоупотребляла своей властью. А может быть, она просто не поняла, в чем дело. Но и в этом случае нет оснований огорчаться. Легкость, с какой она рассталась со своими сокровищами, делает ей честь.