authors

1427
 

events

194062
Registration Forgot your password?
Memuarist » Members » Longin_Panteleev » Енюшка

Енюшка

01.05.1845
Вологда, Вологодская, Россия

III. Eнюшка

 Веселее всех в доме жилось Енюшке. Это был молодой дворянин, так лет за двадцать,

 -- От матушки-то, покойницы, Анны Миколаевны, царство ей небесное, -- говаривал его верный слуга Пармен, -- какое состояние ему досталось! С умом -- как бы не жить. Деревня в семь дворов, мужики всё богатеющие, первые по нашей стороне, по пятидесяти рублей (ассигнациями) оброка со двора платили. При деревне -- барский дом; чего-чего только не было в доме: одних икон сколько, всё в серебряных окладах; только одна была отбеленная (то есть посеребренная), так ту покойница в церковь завещала. Орган был, -- заведешь его, он и играет, все равно что в трактире, Тоже две пожни были, их кортомил здешний Дмитрий Иванович Кузнецов, сто рублей платил; да деньгами от Анны Миколаевны сот пять осталось, -- покойница жила с расчетом. Все, голубчик, порешил, все пошло на хороводы да на платки и пряники девкам.

 Кончил, это, училище, на службу-то поступать года еще не выходили; а тут через два года Анна Миколаевна и скончалась. Вот делать-то ему и нечего было; завел себе ружье да собачку, знай себе постреливает, да на деревенских девок засматривается. Ну, пока Анна Миколаевна жива была, много-то разгуляться не на что было, а как схоронил ее, и пошли это вечёрки да хороводы; девки пляшут, а он знай себе на гармонике наигрывает. Вот теперь последнюю пожню продал. А добреющий! Как стал деревню продавать, мне-то вольную дал. "Ты теперь, Пармен, куда хошь можешь идти, ты -- вольный!" А куда я пойду? Разве я своего барина кину. Только ведь у него и осталось -- виноходец да я.

 А все от его простоты, -- продолжал Пармен, -- весь в своего крестного, Владимира Васильевича; у того какое богатство было, ведь в Заозерье-то больше трехсот душ, и всё мужики исправные, -- так, поди же ты, в плевки проиграл.

 -- Как в плевки? -- кто-нибудь спросит.

 -- Очень просто. Играл, это, Владимир Васильевич в карты с Николаем Платоновичем, ну, выпивши, значит, был. "Что это сегодня игра какая скучная, совсем карт не идут, -- это Владимир Васильевич-то говорит. -- Давай, Николай Платонович, в плевки играть, так живее дело пойдет". -- "Давай!" Это, значит, кто дальше плюнет. Ну, Владимир Васильевич двадцать тысяч и проплевал. После того от Заозерья и пришлось отступиться.

 Енюшка показывался в доме каким-то метеором и всегда немного навеселе. Приедет на своем иноходчике, Пармен лошадь убирает, а Енюшка если не в трактир, то непременно на домовую ассамблею придет. Тут все ему рады; а у него в карманах пряники да бублики, всех сейчас же начнет угощать, самовар велит поставить.

 И пойдет Енюшка рассказывать что-то, должно быть, очень веселое, потому что все заливаются смехом. А то возьмет гармонику и запоет "Среди долины ровныя" или "Вечерний звон". Поет он, -- голосок у него такой тоненький, -- а сам то краснеет, то бледнеет.

 -- Ты бы, Енюшка, спел что-нибудь повеселее, -- бывало, молвит хозяйка.

 -- Что ж, Александра Федоровна, можно и повеселее, -- отзывается Енюшка, -- и пойдет "Как у наших, у наших у ворот".

 Захаживал иногда Енюшка к матушке.

 -- Ох, Енюшка, Енюшка, как посмотрю я на твое житье, так-то становится горько; хороший ты человек, а себя не жалеешь.

 -- Э, Анна Ивановна, жизнь -- копейка, голова -- безделка, с голоду не умру; я уже и бумагу послал.

 -- Куда?

 -- На Кавказ, Анна Ивановна, на Кавказ; там наш брат нужен. Сейчас, это, или ты черкеса штыком, или он тебе -- пулю в лоб. Я уже и сивка запродал, вчера пять рублей задатку взял.

 Вскоре об Енюшке и слух всякий пропал.

 Несколько лет спустя заходит к нам странник, перекрестился на иконы и сложил у порога котомку.

 -- Здравствуйте, матушка Анна Ивановна, чай, не узнаете?

 Матушка долго и пристально всматривается.

 -- Да неужто это ты, Пармен?

 -- Я самый и есть, матушка.

 Из дальнейшего разговора оказалось, что Пармен после отъезда Енюшки начал сильно тосковать; и места ему попадались хорошие, -- не мог нигде долго оставаться. Стал он ходить по святым угодникам; но и тут тоска не проходила. Решил он пробраться на Кавказ.

 -- Может, и отыщу барина да погожусь еще ему; ведь у него, у бедного, ни роду, ни племени, каково это жить одному на чужой стороне!

 И разыскал... могилу Енюшки; тот умер не от пули черкесской, а от какой-то болезни.

 -- И не довелось мне, сударыня, его, голубчика, повидать, и всего-то умер недели за две, как я добрался до того места. А сторона дикая: все горы да леса, а кругом народ некрещеный, черкес. Каково это было ему, бедному, умирать; на могилку-то и креста никто не поставил. -- И слезы выступали на глазах старика.

 -- Куда же ты, Парменушка, теперь пробираешься?

 -- Бобыль ведь я, матушка, иду к отцу Иоанникию, может и примет в пустынь; ведь еще могу потрудиться на святого угодника.

08.06.2020 в 19:59

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Idea by Nick Gripishin (rus)
Legal information
Terms of Advertising
We are in socials: