В течение 13, 14, а затем и 15 апреля с переменным успехом шли упорные кровопролитные бои, так как на этом участке местности между реками Ярава и Мур противник оборонял важное направление, прикрывавшее город Марибор. Это был один из кратчайших путей соединения с английскими войсками, продвигавшимися из Северной Италии. Кроме того, развитие нашего наступления на Марибор угрожало отрезать югославскую группировку фашистов.
Помню, как на НП корпуса, находившемся рядом с НП нашей дивизии, прибыли командующий 57-й армией генерал-полковник Шарохин и начальник политотдела тыла армии генерал-майор Цинев (после войны генерал-полковник Цинев — первый заместитель председателя КГБ СССР) и поставили задачу найти добровольцев, чтобы водрузить флаг на вершине высоты, где перед фронтом 715-го стрелкового полка засел противник и господствует над окружающей местностью. Было обещано наградить орденом Красного Знамени всех, кто останется в живых, а в случае смерти — посмертно орденом Ленина.
Таких смельчаков в дивизии было немало, и солдат 715-го стрелкового полка — фамилию уже не помню — получил-таки за этот подвиг орден Красного Знамени.
В ходе боев в междуречье мы узнали о захвате нашими войсками Вены и об успешных боевых действиях наших войск на берлинском направлении.
В двадцатых числах апреля дивизия получила задачу сдать участок войскам 1-й Болгарской армии, переправиться на северный берег реки Мур и перейти к обороне на участке протяженностью 20–25 километров, фронтом на юг, вдоль реки Мур. В ходе выполнения этой задачи противник атаковал части болгарской армии и несколько потеснил их (примерно на 5–6 километров), однако принятыми мерами немцы были остановлены, и части болгарской армии также перешли к обороне в междуречье Дравы и Мур.
К этому времени к нам в дивизию был назначен новый дивизионный инженер, майор (фамилию не помню). С первой встречи я понял, кого мы потеряли. Николай Огарков был большой друг, человек с большой буквы, взаимоотношения у нас сложились самые теплые и братские. Все делили и радость и горе — все, все. Не скрою, из-за молодости, может быть, ершистости, а порой и невоспитанности своей я иногда допускал несправедливость к товарищам. Но хорошо помню, что это было не по злобе, а скорее из-за недостаточной воспитанности и культуры. Но так сильно я почувствовал горечь расставания только тогда, когда вместо него прибыл другой — я бы сказал, распущенный, неумный, безграмотный офицер, который никого ни в чем не обижал, но и ничего не делал, только много пил и развратничал.
Душа болела, я очень грустил, но вместе с тем попытался найти Н.В. Где он? Как он? В каком госпитале? Об этом я узнавал через начсандива, полковника медицинской службы Яши Темникова. Встретились мы с Н.В. уже потом, после войны — осенью 1945 года в Москве. И казалось — больше никогда не расстанемся, но жизнь сложила все по-своему, не виделись мы после войны более 20 лет.
Заняв оборону по реке Мур и расположив штаб дивизии в санпункте Одранцы (Югославия), мы срочно приступили к инженерному оборудованию местности.
В конце апреля вышел из строя новый командир 596-го стрелкового полка, и исполнявший обязанности командира дивизии отправил меня временно командовать полком. Я командовал полком где-то с 24–26 апреля до 5 мая, пока не вернулся из госпиталя командир дивизии генерал-майор А.Н. Величко.
Командуя полком, я несколько раз встречался с представителями частей 1-й Болгарской армии. Согласовывали взаимодействие на стыках, затем представляли дивизию на согласование взаимодействия в штабе корпуса. Не обошлось без традиционного болгарского хлебосольства.
Свободное копирование
