Станция Угловка - 1

        Станция Угловка.

        В трех километрах от станции поселок известкового комбината. На комбинате добывают и обжигают известняк. Добывают взрывами в огромном и глубоком карьере рядом с поселком. Там, в основном, работают заключенные и военнопленные немцы. После взрывов глыбы известняка грузят в вагонетки, лошадьми тянут вагонетки наверх, а оттуда мотовоз везет их по узкоколейке в Угловку, где находятся печи для обжига. До войны в поселке были построены, похожие на домны, вертикальные печи для обжига и размалывания известняка, но сейчас они не работают. В войну немцы не дошли до этих мест и на территории печей какое-то время располагались полевые артиллерийские мастерские, ремонтировавшие минометы. Работа в карьере идет всю неделю, кроме воскресенья. И несколько раз в день там гремят сильные взрывы. Перед каждой серией взрывов, на высокой мачте поднимается красный флаг и из мощных репродукторов на весь карьер разносится команда, – «Коногоны, наверёх!» (наверх).

       Нас приютили Нагулины. Их дом стоит на отшибе, на краю небольшого оврага. Это обычная деревенская изба, состоящая из двух довольно просторных комнат, небольшой кухни и прихожей. Вход в дом через пристройку, в которой они держат поросенка и кур. Часть одной из комнат отгорожена фанерной перегородкой, – там детская: у перегородки Майкина кроватка (Майке 6 лет), у другой стены железная казарменная кровать Юры (это дети Нагулиных). Юра младше меня на четыре года. Почти два года мне пришлось спать на полу между их кроватями, места хватало только, чтобы расстелить мой матрас.

       С осени 44-го года я учусь в шестом классе. Ходить в школу нужно в Угловку. Школа – двухэтажное, бревенчатое здание с печным отоплением, совсем рядом со станцией. Старинные станционные здания капитальной постройки из красного кирпича. В зале ожидания вокзала массивные железнодорожные скамьи с буквами ОЖД на спинках. Нередко, сбежав с урока, мы болтались на станции, встречали и провожали проходящие пассажирские и товарные поезда, а иногда, вскочив на заднюю площадку товарного вагона, доезжали до станции Окуловка. Таким же способом возвращались обратно.

       Моему классу «повезло», каждый учебный год мы учимся во вторую смену. От дома до станции с поселковыми ребятами ходим по узкоколейке, по которой мотовозы возят вагонетки из карьера. Иногда можно прицепиться к задней вагонетке и немного проехать. Но мотористы мотовозов этого не любят, останавливаются и гонят нас. Чтобы не было скучно идти, ребята придумали развлечение: на концы палки насаживают маленькие колеса с ребордами и получившуюся колесную пару гонят перед собой. На уклоне дороги, если впереди нет мотовоза, ее отпускают, и пара со страшной скоростью несется по рельсам вниз. Летом интереснее пройти до станции по главной железной дороге Ленинград - Москва, шедшей параллельно узкоколейке на расстоянии с полкилометра. На обочине тут можно найти множество интересных или полезных вещей, выброшенных из вагонов проходящих поездов: бутылки, разорванные фотографии, коробки и т.п.

       Осенью и зимой вечером после уроков идти домой страшновато, особенно там, где к узкоколейке вплотную подходит лес. Ходили слухи, что там под небольшим мостиком через ручей, прятались разбойники и грабили прохожих. Страх этот использовали учителя, оставляя кого-либо из нерадивых учеников после уроков. Помню, что особенно усердствовала в этом учительница математики, завуч школы, не раз, зимой оставляя меня после уроков часов до 10 вечера, так, что до дома приходилось идти ночью одному.

       В октябре 1944-го года, в классе, среди нас, четырнадцатилетних, появились новенькие. Две девушки лет по восемнадцати. Ходили они в школу поначалу в солдатских гимнастерках, ватниках и сапогах, и у каждой на груди было несколько медалей. Девушки не стесняясь, курили и ругались матом. Вскоре мы выяснили, что когда из поселка уходили артиллерийские мастерские, подруги сбежали с ними на фронт, а ближе к концу войны их отправили домой. Постепенно все притерлись друг к другу и часто на переменах эти великовозрастные девицы еле отбивались от наседавших на них мальчишек. Нам же удовольствием было нападать на них, устраивать кучу-малу.

       Из поселковых ребят дружу с Юркой Николаевым, мальчишкой примерно моих лет. У него ампутирована нога ниже колена, и он прыгает на одной ноге с самодельным костылем подмышкой. Иногда в азарте бросает костыль и скачет на одной ноге, размахивая остатком другой. Юрка нигде не учится. Ногу он потерял, побираясь по поездам и выпрашивая у пассажиров куски хлеба. Лучше всего, говорил Юрка, подавали солдаты в воинских эшелонах. В те голодные годы этим промышляли многие, и взрослые и дети. «За кусками» уезжали далеко от дома, в другие области. Из поездки можно было привезти мешок хлебных кусков, из них сушили сухари. Юрка рассказал, что в одной из таких поездок в Калининскую область, он и еще несколько ребят собирали куски в воинском эшелоне. На ходу поезда, прыгая с мешком за плечами с открытой платформы, он зацепился за ее борт, и повис. Отцепиться или подняться на платформу он не смог и на большой скорости его раскачивало и ударяло о борт, раздробив, в результате, ногу.