Абитура

Одесское Высшее Инженерное Морское Училище. 1962 год. Полтора месяца, начиная с  середины июля, я был абитуриентом училища. Первое, с чем мне пришлось столкнуться, была так называемая "мандатная комиссия". Наше училище готовило специалистов для работы на судах загранплавания, поэтому все наши родственники рассматривались под увеличительным стеклом.

Ранним утром 17 июля я впервые зашёл на территорию училища со стороны его главного корпуса, расположенного по  улице Перекопской победы. Человек тридцать  собралось в  аудитории, где нам были розданы стандартные для того времени бланки анкет на четырёх страницах. Сразу же  было и разъяснено, как именно их надлежит заполнять. На любые  вопросы  следовало отвечать полно и развёрнуто.

Ну, например: "Ни я, ни мои ближайшие родственники в плену и на оккупированных территориях не были". Кроме заполнения анкеты, нужно было написать автобиографию, что было для меня нетрудно, жизнь только начиналась. Но о всех родственниках писать требовали  тоже подробно, с адресом места проживания, должностью и местом работы. Так же и о покойных:  когда скончался, где  похоронен. Впрочем, возможно, что память меня подводит, и о родственниках мы писали позже, уже после поступления.

На жильё меня определили в так называемый "кубрик", как на военном корабле.  Находился он в "старом" экипаже. Всего тогда на территории экипажа ОВИМУ было два экипажа: старый и новый. В новом на первом этаже располагался ОРСО - организационно-строевой отдел, медсанчасть, там же, в вестибюле происходили разводы на дежурства, или, как говорили, в наряды. Если не ошибаюсь, всё это существует до сегодняшнего дня. Кроме открытого  бассейна с десятиметровой вышкой, который был тогда напротив.

В новом экипаже и кубрики были поменьше, и удобства внутри помещений. В старом  находился камбуз и все столовые,  удобства  были  во дворе. Часть помещений было задействовано под  учебные аудитории, а остальные - под жильё. В летнее время часть курсантов была в отпуске, часть - на плавпрактике, так что и для абитуриентов место нашлось.

В нашем кубрике жило тридцать четыре человека, располагавшихся на семнадцати двухэтажных койках. В 1962 году в большинстве  средних школ выпускного класса не было, страна переходила на одиннадцатилетнее обучение. Так что, таких, как я, семнадцатилетних, было  мало, в основном, из вечерних школ -школ  рабочей молодёжи, как они тогда назывались, были и такие, как я, которым просто повезло, школа осталась десятилеткой.

В основном же,  когорту абитуриентов  составляли  демобилизованные после срочной службы и производственники. Среди них было очень много  моряков, которые после окончания мореходных школ два-три года работали в море.

Правила поступления тогда тоже были совсем не такие, как сейчас. Сдавали пять предметов: русский язык и литературу (сочинение), математику (устно и письменно), английский язык и физику.  Полученные за экзамены баллы складывались. Проходной для школьников был двадцать один. Для льготников, имеющих два года стажа, или отслуживших  - восемнадцать, для плавсостава - пятнадцать.

Самые высокие баллы требовались для поступления  на электромеханический факультет. Следующим по престижу  считался судомеханический, последним - судоводительский. Не  буду комментировать это странное положение вещей с позиции сегодняшнего дня.

Экзамены начинались первого августа, а сразу после мандатной комиссии, нам пришлось проходить комиссию медицинскую. Что там будут проверять, и как, я не имел понятия. В моём представлении, моряк должен был быть сильным  и здоровым. Я, в то время,  юноша тонкий, звонкий и невысокий, шансов на успех с моей точки зрения, имел мало. Поэтому я и грыз усердно гранит наук, собираясь после провала на комиссии, вернуться в Ростов-на-Дону  и поступить на мехмат университета.

Весьма для меня неожиданно, в списке отсеянных по здоровью, меня не оказалось.  Вот тогда уже я и огляделся по сторонам. Жить в кубрике предстояло полтора месяца. Более-менее близко я сошёлся с Володей Шабановым. Он приехал поступать из Волгограда и подал документы на судоводительский факультет. После поступления мы как-то потеряли друг друга из вида. Только сейчас, из интернета, я узнал, что отслужив несколько лет офицером на Дальнем Востоке, он проработал в пассажирском флоте Черноморского морского пароходства всю жизнь. Капитанил он и после развала СССР, востребован был и в семьдесят лет. Приятно было прочесть, не скрою.

В дальнем конце нашего кубрика расположилась целая компания моряков из Жданова, как назывался тогда Мариуполь. Несмотря на то, что для поступления им было достаточно сдать все экзамены на тройки, были потери и в их рядах. Лучше всех я запомнил тех,с кем потом учился на первом курсе,  Романа  Скобского и Владимира Назаренко.  С ними вы виделись относительно недавно, как обычно, по печальному поводу, на похоронах нашего общего друга, Саши Михайличенко. Лёша Клычников и его тёзка, Могильный, поступали на судоводительский факультет. Кто из них поступил, не помню.

По сравнению с производственниками и бывшими солдатами, я был подготовлен блестяще, это без хвастовства. Спасибо надо сказать своей ростовской школе № 49 и её учителям. Нет, я, конечно, готовился к экзаменам, но - на пляжах. Одессу я знал хорошо, не так, как нынешние школьники, ещё с раннего детства. Очень любил район десятой станции Большого Фонтана, и ездил туда на пляж чаще всего.

Не забывал и Аркадию, Ланжерон, Массив. Как правило, ездил я туда один. Одежду  сдавал в гардероб, номерок крепил на запястье, и проводил в воде и на скалках  по полдня.  В остальное время просто шлялся по Одессе, по парку Шевченко, по улицам своего детства.

Экзамены помню смутно. Единственное, что осталось в памяти - то, что впервые в жизни я выбрал на сочинении вольную тему. Звучала она, кажется, так - "Перекуём мечи на орала". Незадолго до этого, готовясь к выпускным школьным экзаменам, я хорошо выучил всё, что касалось Брестского мира. Это я и взял за основу для сочинения.

Месяц абитуры запомнился мне именно беспредельной свободой передвижения по Одессе, которой я пользовался бесконтрольно. Не зная ещё, что меня ждёт в сентябре, я подспудно чувствовал, что такой свободы у меня в жизни больше никогда не будет.