Десять лет назад в нашей семье случилась беда. Тяжело заболела мама. Она просто таяла на глазах. Мы, разумеется, затеяли полное обследование. В процессе выяснили диагноз… аденома гипофиза.
Честно говоря, так страшно в жизни, мне ещё никогда не было. Местные врачи развели руками, пояснили, что в нашем регионе технически невозможно выполнить подобную операцию. Мы, как положено, встали на очередь, чтобы по квоте получить возможность попасть на операционный стол в Питере или Москве. Местная женщина – терапевт, со знающим видом нам спокойно сказала: «Вы, конечно, надейтесь на лучшее, но готовьтесь к худшему».
Надо отметить, что доктор она замечательный, и всё время, пока мама пластом лежала дома, и мы с сестрой по очереди дежурили возле неё, она регулярно к нам заходила, проверяла её состояние. Один раз мы её буквально вытащили с того света. У мамы начались судороги, а у нас начался животный страх и паника. Так вот, она организовала нам скорую в районную центральную больницу, и направила к Василию Ивановичу. А это невропатолог от Бога. При давлении 80 на 60, он её вытащил, представляете? Хотя, шансов уже вообще не было.
Пока мы с мамой лежали в этой больнице, пришёл ответ из Питера. Нас согласились взять в институт имени Поленова. Опустим все другие подробности, так сказать, сделаем монтаж. Через месяц мы уже приехали в город на Неве. Около двух недель нас обследовали и готовили к сложной многочасовой операции. Случилась она 13 октября 2008 года. Прошла успешно.
Хочется поделиться двумя случаями, которые навсегда перевернули моё сознание в стенах этой больницы. Случай первый, он одновременно и самый страшный и самый честный. Мне разрешили тайком, через чёрный ход, пробраться в реанимацию и посмотреть на маму. Разумеется, я согласилась, а вы бы не согласились? Стою, любуюсь мамой, она сладко спит, как младенец. Я мысленно благодарю Господа Бога и всех святых за удачный исход операции. А рядом… Рядом на соседней кровати лежит пятилетняя девочка… умирающая…над ней её мама склонилась, и смирившись тихонько сидит… И сделать ничего нельзя, и помочь ничем невозможно… В этот самый момент понимаешь, что никакие деньги и блага не нужны – только жизнь и здоровье наших близких и дорогих людей.
Второй случай про мою маму. Это её лечащий врач рассказывал, когда я сидела у него в кабинете и бумажки подписывала, как сопровождающее лицо. Он сидит, и ни с того, ни с сего, начинает улыбаться и повествует мне: «Ну, ваша матушка и выдала нам. Мы же привыкли, что пациенты после таких операций долго отходят, их адекватность сразу проверить сложно. Мы вашей маме подносим зеркало к лицу и спрашиваем «Кто вы?», а она смотрит в это зеркало и говорит: «Судя по моей новой причёске, я или участник, или виновница ДТП. А как меня зовут, вам дочка моя расскажет, а я что-то не помню».
Опять делаю монтаж. Опускаю все подробности облучения и празднования дня рождения мамы в другой больнице. Переношу читателя в предновогоднюю суету, которая у нас дома кипела, спустя месяц. Мне нужно было зайти к терапевту и отдать мамину выписку из онкоцентра, в котором её облучали. Забегаю туда, протягиваю бумаги. Она на меня смотрит и с пессимизмом спрашивает: «Как там ваша мама? Встаёт с постели?», я отвечаю «Внуку костюм гномика шьёт на ёлку». Она внимательно на меня посмотрела, потом на выписку, и прочитала в самом низу листа последнюю строчку: «Активизирована в полном объёме».
