А еще дня через два меня перевели на больничку. На прощание сказал Мыке: «Ты тогда ночью правильно поступил. Так безопасней». Он всё понял.
На больничке неплохо, питание лучше. Но курить запрещено, смолу отбирают. И еще не дают соли, как и по всей крытой, даже в карцере. А ведь сказано в правилах содержания: «Хлеб, соль и кипяток». Такая тобольская отсебятина. Дабы зеки солью не злоупотребили. Две разом принятые столовые ложки соли вызывают острый приступ, схожий с приступом аппендицита. Правда, съесть две ложки сразу очень трудно. Пробовал как-то… Зато хлеб в Тобольской крытой хорошего качества, пшеничный.
Оказалось нас в камере двое. Зек средних лет по кличке Рожкаёнок. Раз «ёнок», вероятно, с Кузбасса. Заядлый «катала» (картежник). «Давай, — говорит, — стиры помылим». То есть в карты предлагает сыграть. Я отказываюсь.
— Так ведь скучно же! Давай помылим.
— Нет, давай лучше в шахматы.
— В шахматы ты меня обыграешь.
— А ты меня в карты.
Играть в карты запрещено. Поймают — в карцере окажешься. На зоне игроков сажают в ШИЗО и ПКТ. Но страсть побеждает. Зеки умело мастерят колоды из бумаги и хлебного клейстера. Для некоторых игра источник обогащения. Для многих источник неприятностей. Проигрался, долг не отдал, стал фуфлыжником — тюремная карьера рушится. Раньше каждый уважающий себя блатной должен был уметь две вещи: играть и бить чечетку. Помню одного деда в елецкой больничке. Сидел всю жизнь и, в очередной раз, попался на краже транзистора в универсаме. Сто лет не сдался ему тот транзистор! Но это уже болезнь, клептомания. Не может человек не украсть. Дед больной, слабосильный. Но, взявшись за спинки двух шконок, отбивал чечетку, давал мастер-класс сокамерникам.
Наконец надоело мне нытье Рожкаёнка. Говорю: «Ладно, сыграем. Но не в рамс, не в терц, не третьями, а только в переводного дурака». Рожкаёнок удивился и запротестовал: «Почему в дурака?» Я-то знаю почему. Возможность шулерских приемов при игре в переводного дурака минимальна. Нужны память и точный расчет. Делать нечего, Рожкаёнок согласился. Выиграл я первую партию. Рожкаёнок покраснел. Выиграл я вторую партию. Рожкаёнок побледнел. После третьего моего выигрыша позеленел. Схватил карты, стал рвать на мелкие кусочки и разбрасывать по хате: «Чтоб я еще с тобой связался!».
Такой удар по его картежному самолюбию! Проиграл какому-то дилетанту… Рожкаёнок хороший пацан. Пацанами в тюрьме зовется отрицаловка. Иному лагерному пацану под шестьдесят. Мы сдружились. Потом он вывез с крытой мое письмо к отцу. С первыми строчками тех стихов, что отобрали у меня по приезде в крытую.
Свободное копирование
