Через некоторое время менты решили камеры ПКТ «перебуторить» (перемешать). Наша хата правильная. Есть другая, неправильная, шерстяная или полушерстяная какая-то. Сокамерников моих перевели частично в свободную камеру, частично в неправильную. Из нее же решили сколько-то старожилов подселить ко мне, оставшемуся в одиночестве. Первого же входящего «поставил на лыжи»: «Давай, дави клопа, тут тебе делать нечего». Прибегает мент.
— В чем дело?
— Да вот, начальник, из камеры гонят.
Меня быстренько посадили в ШИЗО. Но там уже двое сидельцев, и откидных нар только двое. Явно третий лишний. И свободных вакансий в изоляторе, в приличных хатах, нет. Пришел кум, и достигли компромисса. Меня лишили очередного ларька и перевели к моим ребятам. Порадовались воссоединению.
Потекла размеренная жизнь. Мы хорошо уживались. Зеки опытные, неглупые. Никто ничего не позволит себе лишнего. Не постарается взять лучший кусок голубя, не стеснит окружающих мрачным настроением, не поставит себя выше остальных. Возможно, кто-то кого-то и недолюбливает. Мало ли какие конфликты на зоне, собственные и у друзей. Внешне антипатии ни в чем не проявляются.
Искусство уживаться в наибольшей степени достигается в ПКТ и, особенно, на крытой. У приличных зеков. Оно и понятно. Дураков и наглецов тюремная жизнь отсеивает.
Один из наших, Клинтух, кажется, сильно невзлюбил шныря Зайца. Этот зек, дневальный по изолятору, в последнее время действительно стал нагловат. «Я его отоварю», — говорит Клинтух. Мы его отговариваем: «Ты отоваришь Зайца, а тебя отоварят менты». Но Клинтух упертый, стоит на своем. Плюс к тому же у него какие-то еще резоны: вроде бы надо на другую чахоточную зону, дела некие. Точно уже не помню всю схему. Сказано — сделано. Утром Клинтух выставил на пролетку бачок и, ни слова не говоря, заехал Зайцу в челюсть. Клинтух парень крепкий, Заяц растянулся на полу. Менты быстренько закрыли нашу камеру и стали колошматить Клинтуха. Мы, естественно, забарабанили в дверь, кричим. Грохот стоит на киче, снуют менты.
Клинтух пострадал несильно, уволокли его в изолятор. Стали обсуждать ситуацию. Собственно, мы уже заранее наметили план действий. К тому же недавно менты еще двоих зеков побили на киче. Каждый написал заявления в прокуратуру и МВД по поводу избиения Клинтуха. Припомнили ментам и другие случаи рукоприкладства, и прочие их безобразия. Все заявления в двух экземплярах: для легальной и нелегальной отправки. Я написал письмо отцу для отправки с зоны. Решили объявить общаковую голодовку. Осталась существенная часть — написать к бумагам, передаваемым на зону, инструкцию. Как и куда направлять, и чтобы нас поддержали. Дело нешуточное. В камере повисла тишина. Такую маляву, попадись она ментам, вполне могут квалифицировать как попытку дезорганизации работы исправительно-трудового учреждения. Статья серьезная, вплоть до вышки (рецидивистам). Маляву написал я. И это справедливо. Заявления, защита прав, даже дезорганизация — моя специальность. Кажется, тут ребята поняли, зачем существуют политические.
Переброс в зону запланировали давно. Утром я с коллегами ушел плести авоськи. Вернувшись с работы, выслушали драматическую историю. В назначенный час к внешней стороне запретки подошли двое зеков. Из нашей камеры бросили им груз. Но он, не долетев, плюхнулся в запретку. Тогда один из парней с трудом преодолел по низу проволоку и, сильно исцарапавшись, добрался до груза, спас его. Заметили менты, поднялся кипеж. Ребята удрали, но шорох стоял по всей зоне. Менты рыскали как угорелые.
С объявлением общаковой голодовки меня вскорости утащили в изолятор. Не помню даже, под каким предлогом. Но посадили не в родное ШИЗО, на пролетке, где ПКТ, а в другое. Чахоточная зона представляла собой часть одной зоны, разделенной запреткой на «здоровую» и «больную» половины. Соответственно, и кичи делились на две части. В изолятор «здоровой» зоны меня и определили. Дабы не смог поддерживать связь со своими сокамерниками. Нечего и говорить, что, несмотря на туберкулез и прописанное лечение, держали меня как обычного узника ШИЗО. Во время голодовки я таблетки не принимал, а в ШИЗО их и не давали. Чем позже и отговаривалась администрация, мол, от лечения отказался. Голодовка продолжалась 14 или 18 дней, точно не помню. Потом перевели в одиночную камеру родного ПКТ. Ребята кончили голодовку чуть раньше меня, а голодать в одиночку не имело смысла. Я понял, что опять пошлют на крытую. Так оно и вышло.
Свободное копирование
