Неприятность подкралась с другой стороны. К вечеру стали собирать этап. Длинный коридор, вдоль стены сидят на корточках, на вещмешках арестанты. Напротив шмональная комната, где конвой проводит обыск. Заводят туда зеков по одному. В комнате прапорщик и сержант, один солдат в коридоре. Разумеется, где-то рядом целый наряд. Мой хороший кожаный ремень приглянулся сержанту. Он отложил его в сторону — «не положено!» Наглое вранье! Я забрал ремень назад — «положено!» Сержант вцепился в меня, я в него. Свалка, крики. Подоспел второй конвойный, прапорщик спокойно сидел на стуле. Мне пришлось бы плохо. Но этап в коридоре заволновался, зеки поднялись, раздался грозный гул. Положение конвоя стало критическим. Что они могут против сотни человек?
Тогда меня отвели в боксик неподалеку и заперли. Через несколько минут принесли и вещмешок. Потрепанный и взбудораженный, я догадался проверить его содержимое. Не хватало куска ароматного мыла и хороших новых плавок! Тут я забарабанил в дверь: «Конвой крысы! Где мои вещи? Требую начальника!». Этап в коридоре опять зашумел. Прибежал дежурный помощник начальника следственного изолятора. Меня опять завели в шмональную комнату. ДПНСИ всех из нее удалил, мы остались вдвоем. Я потребовал возвратить вещи, обещая не оставлять происшедшее без последствий. Тогда майор Цаплин (так его звали, сообщает ХТС) в присутствии пришедшего начальника конвоя и его солдат потребовал всё мне вернуть. Грозя жестокими карами за мародерство. Сержант стыдливо вынул из кармана мыло, другой конвоир плавки. Конвой удалился.
— Нет, — сказал я майору, — на этап я не иду. Не желаю быть застреленным якобы при попытке к бегству.
— Даю вам честное слово офицера, что с вами ничего не случится, — и, заметив улыбку на моем лице, добавил: — Даю просто честное слово.
Выбирать трудно. Оставаться на пересылке было не менее опасно, чем отправиться этапом. Но там хотя бы очевидцы. В воронке ехал в отдельном узком помещении — «стакане». В стакане напротив Саша. Всю дорогу я на чем свет стоит поносил конвой. К удовольствию прочих этапников. Вывели из воронка меня и Сашу последними. Оказались в конце шеренги по двое. Один за другим зеки исчезали в «столыпине». Мы одни на пустыре. Вокруг конвой с направленными на нас дулами автоматов. Саша схватился за мою руку. Ему стало страшно. Мне тоже не по себе…
Ничего, обошлось. Позже отправил заявление в прокуратуру. Но еще раньше тот старый зек отослал отцу описание случившегося. Таким образом, пока шел этапом, саратовская история наделала шуму. Через несколько месяцев я получил ответ. Солдат наказать не удалось по причине их демобилизации. Дебилизация прапорщика обошлась ему мелким взысканием.
Свободное копирование
