После успешного окончания интернатуры меня пригласили работать в краевую клинику. Я задумалась о возможных перспективах, но душа ими не впечатлилась. Она влекла в знакомую до мелочей больницу, где долго работала мама, где сохранился старый дворик, наполненный милыми воспоминаниями, давними фантазиями и тайнами. Казалось, он меня тихонько звал и очень ждал.
Прислушиваясь к сладкоголосому зову Детства, я вернулась к своим истокам - полная надежд, желаний и сил, прибыла в распоряжение главного врача крупного больничного объединения. Оно располагалось всего в ста метрах от дома и включало в себя современную поликлинику и терапевтический стационар с отделениями функциональной диагностики, физиотерапии и стоматологии.
Молодые доктора принимались в штат по направлению из института без всяких протекций. Я здраво рассчитывала, что без дела не останусь, да возможного форс-мажора не учла: специалистов узкого профиля хватало.
На момент моего трудоустройства имелась только вакансия врача-эндокринолога. Вот незадача! Я бы с готовностью работала инфекционистом, кардиологом, ревматологом, урологом, гинекологом, врачом ЛФК, статистиком. Кем угодно, лишь бы не эндокринологом!
Но заведующая, умудрённая медицинским и житейским опытом, слабости моей не потакала, терпеливо ждала согласия именно на это предложение и рисовала радужные планы развития соответствующей службы. Под рассудительным натиском я отбросила нудные колебания и степенно засобиралась в дальнюю дорогу.
Лучший в СССР Институт усовершенствования врачей находился в Сибири. Полёт на авиалайнере был в диковинку, вынужденное путешествие представлялось непростым, неизвестность колко волновала, но одиночный вояж в чужой край я осилить могла.
Несмотря на холодное время года, шахтёрский город Новокузнецк мне очень понравился. Местная зима подступила без предисловий и оказалась мягче дальневосточной. Трескучий сорокаградусный мороз без ветра – сущий пустяк! Ходить по хрустящему снегу намного легче и безопаснее, чем по хабаровскому бугристому льду.
Я скоренько освоила дворовые тропинки и свободно преодолевала расстояние от общежития до института по кратчайшей траектории. С фасадной стороной города знакомилась после занятий. Недолгие прогулки прерывала ранняя темнота: то ли смог, то ли туман опускался на крыши домов непроглядной мглой. Местные жители привыкли к этой мути, а я отрадно вспоминала прозрачный воздух и звёздное небо родины.
Сильно затосковала по дому после грандиозной погодной неприятности: в декабрьские снегопады бесцеремонно вклинился дождь. Самый настоящий – мокрый, серый, почти проливной. Злые ветра принесли толстую тучу в Сибирь, и треснула она от края до края аккурат над Новокузнецком. На сутки холод отступил, тяжёлые водные капли слились в мощный разрушительный поток. Что тут было!
Размокшие сугробы вмиг потеряли устойчивость и кривобоко осели. Пешеходы вязли в противной жиже по колено, часто падали, выбирались с трудом и громкой руганью. Непогода парализовала уличное движение. Машины и автобусы, оглушённые неуправляемой стихией, выстроились в километровую малоподвижную цепь. Они натужно фырчали и раскидывали грязь на тротуары, застревая на поворотах и пригорках.
Я решила к проезжей части не подходить, пошлёпала в нужном направлении, буксуя на каждом шагу. Несмотря на крайнюю осторожность, оступилась и угодила в неглубокую лужу. Изрядно испачкалась, но не ушиблась. К концу пути ноги устали, насквозь промокли, замёрзли, однако остались невредимыми.
Приволоклась я в общежитие затемно, чуть отдохнув, принялась сушить обувь, чистить шубу. Провозилась до позднего вечера. Дождь не утихал всю ночь. Утром зима остервенело вернула законные права и в пол-оборота превратила улицы сырого продрогшего города в огромный каток. О, Боже! Я бы ступила на него только под страхом смертной казни.
К счастью, экзекуция мне не угрожала. Преподаватели, учитывая редкий природный катаклизм, разрешили пропустить занятия без оправдательной справки. Неделю я провела в домашнем заточении, не увиливая от конспектов и учебников. Текущими новостями делилась с мамой в длинных обстоятельных письмах, умело приукрашивая действительность. Я считала командировочные трудности только своими, никак не родительскими.
С соседками по комнате мне повезло. Мы вчетвером славно уживались несколько месяцев, хоть имели разные характеры. В нашем обшарпанном временном доме было тесновато, но тепло и спокойно. Уют создавался на пустом месте. Я наравне со всеми наводила порядок, мыла пол, протирала пыль, готовила простецкие обеды и ужины. Долгие вечера коротались чаепитиями с дешёвыми конфетками или лепёшками из сдобного теста.
В скромные апартаменты часто заглядывали коллеги-курсанты, тоже постояльцы нашего общежития. Для них бытовые конфликты стали обычным делом. Эхо шумных скандалов гулко проносилось мимо.
Я быстро привыкла к новому окружению, хоть время было сложное. Страна нелепо растеряла прежнюю мощь и стремительно вошла в затянувшийся период перемен, угнетающий нервозной неопределённостью и пустыми полками магазинов. Тотальный товарный дефицит с талонами на основные продукты питания и длиннющие очереди за хлебом не внушали оптимизм. Еда и одежда заняли первые строки в списке торговых приоритетов. Люди скорее выживали, чем жили.
Но во все времена – благополучные и кризисные – они болели и надеялись на помощь. Я понимала, что мои умения будут востребованы и стойко переносила выездные трудности. Преданность медицине была важнее житейских передряг.
Учёба далась легко. Преподаватели, влюблённые в эндокринологию, делились знаниями, опытом и связывали воедино теорию с практикой. Наука, поразившая запутанностью на первых порах, приняла меня радушно, очаровав премудростями. Трёхмесячный срок специализации закончился незаметно.
После сдачи экзаменов некоторые толковые доктора остались в Новокузнецке. Я тоже могла претендовать на хорошую работу. Предоставление жилья и служебный рост стали великим соблазном, но важные штрихи счастья не вырисовывались. В Хабаровске заждалась меня немолодая мама. Она тосковала о единственной дочери и часто болела. Я покинула приветливый сибирский город, домой вернулась под Новый год с красивым свидетельством специалиста-эндокринолога.
Профессиональный путь начинался непросто. Не имея собственного опыта, я прислушивалась к советам наставников, всё время мыслила, то сомневалась, то убеждалась в правильности своих действий. Неизлечимость многих заболеваний связала меня с больными на долгие годы. Наконец благие намерения стали конкретными делами.
Надежда на добрые перемены помогла остаться в медицине в сложные годы развала Советского Союза. Безденежье переживалось тяжко, срочно требовалась подработка. Я приглядела должность врача-лаборанта в соседней хозрасчётной поликлинике. Зарплата там выдавалась своевременно и напрямую зависела от объёма и качества оказанных услуг.
Небольшие сбережения, отложенные «на чёрный день», ушли на изучение цитологии - науки о человеческих клетках. На специальных курсах я освоила микроскоп и научилась выявлять опасных микробов или мутации, характерные для злокачественных процессов. Просмотр многочисленных мазков обернулся не рутиной, а интереснейшим занятием. Благодаря моей внимательности складывались правильные диагнозы.
Семь лет я успешно совмещала разные врачебные направления. Потом экономическая ситуация в стране улучшилась и практическая эндокринология получила стимул для быстрого развития. Проблемы сахарного диабета и зоба теперь решались на государственном уровне, но опытных специалистов, готовых воплощать новаторские идеи, в нашей поликлинике почти не осталось. Эскулапы не спешили возвращаться к мизерным окладам и реанимировать чахлое здравоохранение.
Я оставила подработку и отдала эндокринологии все силы, знания и умения. На долгие годы жизнь наполнилась особым смыслом. Главную роль в ней играло дело. Большое, важное, нужное – лечебное!
Свободное копирование
