До успешных Госэкзаменов много воды утекло. Кроме положенной учебной рутины была ещё другая жизнь, бурлящая вне института. На первых порах робкие девчонки-первокурсницы часто заглядывали в наш гостеприимный дом, однако спокойные беседы, простая еда и чай с вареньем да сушками привлекали недолго.
Лишённая родительского контроля молодёжь часто собиралась в общежитии для бесшабашного веселья. Поначалу меня приглашали на посиделки, организованные по поводу и без оного. Но я по-прежнему избегала шумных компаний и в чужеродную среду не внедрялась. Вскоре неучастие в вечеринках стало естественным.
Мне хотелось тишины, душевной близости, глубокого понимания. Я оглядывалась вокруг, желая найти кого-нибудь себе подобного. Ни один инвалид в поле зрения не попал. Многочисленные приятели были милыми, интересными, нескучными, но другими людьми. Исключением явился лишь Андрей. Я опять влюбилась. Вовсе не бездумно и опрометчиво, как свойственно молодости.
Чувство незаметно проросло сквозь недоверие и привычную настороженность. Незрелое, но сильное, светлое и чистое, оно увлекло по-взрослому. Крепко сложенный скромный сероглазый парень притягивал внимание и романтично возбуждал моё воображение.
Перед сном я обязательно вспоминала его добродушное лицо и засыпала улыбаясь. Утром разглядывала себя в зеркало, накладывала на веки тени, подкрашивала губы и ресницы. Даже модную стрижку сделала и сменила привычные тёмные свитера на яркие кофточки. Потом прекратила бессовестно просыпать утренние лекции. Использовала их как верный способ увидеться. Жила в сладком волнении от встречи до встречи, в мечтах и мольбах о скором свидании.
Надежды обычно оправдывались - занятия Андрей не прогуливал. Он как бы случайно присаживался рядом, и мы на пару часов оказывались за одним столом. Касания взглядами, рукавами халатов, ладонями интриговали и смущали. Преддверие ещё непознанной игры манило тайнами и запретами, внутри разливался жар постыдных мыслей и желаний. Они бесцеремонно ввинчивались в повседневную обыденность и не притуплялись благочестивыми заботами.
Скоро у нас другая точка соприкосновения нашлась – фотодело. Затем на иные контакты потянуло. Мы зацепились друг за друга стремлениями, увлечениями, характерами, привычками и горячими невинными телами. Любовниками были неопытными – познания в области секса едва превосходили примитивный уровень, диктуемый природой.
Энциклопедию половых отношений под названием «Камасутра» в советских магазинах не продавали. Выручали картинки из журналов сомнительного содержания, которые невесть откуда появлялись в студенческом сообществе.
Неким руководством к действию стал популярный кинофильм «Маленькая Вера», допущенный к широкому показу с интимными сценами. Наверное, едва дождавшись ночи, их повторила половина взрослого населения России. Вслух постельные утехи не обсуждались. Ни для меня, ни для Андрея они не имели первостепенной важности, однако сверхурочные часы работы родителей каждый раз оборачивались праздниками любви.
Неудержимый восторг, искренняя дружба и непродуманная близость слились в дурманящую смесь. За пределами ВУЗа и тесных квартир в нашем распоряжении был целый город с зелёными скверами, цветочными площадями, брызгами фонтанов и стаями непуганых голубей. В поздние часы рокот шумных улиц утихал, от заката до рассвета мы радовались малолюдью и прогуливались под большеглазыми жёлтыми фонарями. Они бесперебойно излучали дружелюбие и походили на неутомимых часовых. Я обожала этих недремлющих стражей порядка.
Андрей не расставался с фотоаппаратом, его талантливые снимки стали срезами удивительного мира, где нас было двое. Мы скрывали и берегли свои отношения, оставляя на поверхности лишь безгреховное приятельство. Но юношеские страсти в среде однокурсников незамеченными не остались. Иногда статные красавицы завистливо досадовали - славный у меня парень!
Я невольно задумывалась о физическом неравенстве, порой казалось, что из-за разных ограничений не получится осчастливить Андрея. Ни на пляж летом, ни на каток зимой, и о танцах мечтать не стоит. А кругом столько желающих предоставить эти удовольствия! И не только их…
Некоторые девушки, озабоченные жаждой любовных приключений, действовали нагло и навязчиво. Искорки ревности обжигали, но в пожирающий Душу огонь не превращались. Пусть мужчина сам выбирает. Удерживать любимых слабостями – последнее дело, счастье пониманием крепится, не жалостью.
Года три добрые чувства проверялись на прочность. Потом мама Андрея случайно узнала, что сын с хромой девушкой встречается. Кому понравится? Защитный родительский инстинкт проявился громким скандалом. Я выглядела негодяйкой, «обмишуривающей» здорового юношу. Не дай Бог выйду замуж и сгублю его жизнь!
Только не строили мы конкретные планы, просто нежно любили друг друга. Не было в моих помыслах никакого расчёта. От несправедливых обвинений я плакала по ночам. Душа отвергала очевидное решение, однако знакомое «обойдусь!» созрело и нашло выход. Груза накопившейся горечи наша близость не выдержала.
Андрей неуверенно пытался вернуть былое благополучие, успокаивал, говорил, что за любовь надо бороться. Но с кем? С мамой его, что ли? Я так не могла. Встречаться, несмотря на запрет, не хотелось. Жить отдельно негде и не на что. Пришлось смириться и поверить, что дорогой человек достоин лучшего. Или лучшей. Главное, не мешать. Как в детстве учили. А я вновь всё смогу сама. Тяжко, зато привычно и надёжно.
Боль вынужденного расставания была глубокой, но недолгой, дурного осадка не оставила. Душевные страдания смягчились новыми знакомствами, симпатиями, ежедневными заботами. Время неумолимо бежало вперёд, то залечивая внутренние раны, то тревожа их. Радости и печали стучались в двери, я едва успевала их распахивать.
Свободное копирование
