Другой яркий эпизод детства связан с осознанием веры в Бога. Я еще совсем маленькая – мне лет пять, а может даже еще и около четырех лет, и я знаю, что есть Бог и я уже молюсь, обращаясь к Богу словами каких-то своих детских молитв, но почему-то я считаю, что Бог – женщина. Я до сих пор помню то потрясение, которое я испытываю, когда мне объясняют, что Иисус Христос - мужчина, я долго не хочу верить этому. Думаю, что это мое детское представление связано с тем, что в детстве ощущение защищенности у ребенка ассоциируется в большей степени с матерью, нежели с отцом.
К нам довольно часто приезжает наша сводная родственница – Таисия Афанасьевна, глубоко верующий человек, полностью посвятившая свою жизнь служению Богу. Она регент церковного хора в подмосковном поселке Никольское, и я часто разговариваю с ней на религиозные темы, а она охотно мне отвечает на мои вопросы.
У меня, ребенка родившегося в сталинское время, в семье, которая всегда была оппозиционна к большевистскому режиму и, безусловно, не преклонялась перед личностью Сталина, тем не менее, представление о вожде, как о божественной личности. Помню, мы с Таисией Афанасьевной в комнате родителей, за окном зима, мы с ней стоим у окна и опять говорим о волнующих меня вопросах, касающихся веры. Дословно помню свой вопрос: «Таисия Афанасьевна, а кого Вы больше любите Бога или Сталина?« Я не помню, что она мне ответила, но ощущение какой-то неловкости помню, ведь я задавала провокационный вопрос, по малолетству не понимая этого, человеку, который с детства преследовался за веру.
В моей памяти она осталась чистенькой аккуратной старушкой, хотя тогда ей было, наверное, около пятидесяти лет.
Она приезжала к нам всегда неожиданно, тихая, старавшаяся быть как можно менее заметной, в нищенской одежде. Она еще не имела тогда своего угла, часть домика она купила значительно позднее, долгие года откладывая деньги буквально по копейкам. Помню как она доставала из своей сумки какие-то малюсенькие сверточки – в тряпочку завязанные несколько кусков сахара, щепотку чая, а мне маленькому ребенку все казалось таким интересным и необыкновенным. Мама всегда спрашивала у Таисии Афанасьевны о том, что ей приготовить, так как она почти всегда постилась. Она была очень красивой женщиной с тонкими славянскими чертами лица, большими яркими синими глазами и длинными волосами почти до колен. В мирской жизни она имела два высших образования и долго работала по специальности. Но после войны бросила работу и ушла служить в церковный хор. Мама говорила, что у Таисии Афанасьевны был жених, который ждал ее окончательного согласия на брак не один год, но она так и не решилась выйти замуж.
Несколько лет Таисия Афанасьевна жила в Средней Азии, из рассказов о том времени мне запомнилось ее восприятие восточных народов. Она говорила, что до прихода туда русских, они были и наивны и доверчивы как дети, не зная, что такое воровство, а о восточных женщинах говорила, что жесткость и суровость отношения к ним обусловлена их крайней распущенностью. Ее мнение о них было крайне неприязненно, как о существах с преобладающим животным началом, которых необходимо держать в страхе.
Несмотря на свое кроткое поведение, она была очень человеком с сильной волей. Во время войны Таисия Афанасьевна жила в нашей квартире вместе с моим двоюродным братом Юрой, который позднее был призван в армию и погиб. А в начале войны, когда немцы интенсивно бомбили Москву, и люди в течении суток по нескольку раз были вынуждены прятаться в бомбоубежище, Таисия Афанасьевна, как только начинался налет, ложилась спать и так смогла убедить Юру, что тот тоже перестал бояться оставаться дома.
