8 сентября. Определенная высота перевала на Иман с р. Тетюхэ показала 1000 метров. Вообще здесь Сихотэ-Алинь чрезвычайно высок и скалист. Покончив с этим вопросом, мы тронулись в обратный путь. Долина то суживается, то расширяется в обширную площадь. Река промыла себе в горах глубокое русло со страшно высокими утесистыми берегами. Лес кончился, и всюду пошли -- и по долинам, и по горам -- горелые пни, черные, обожженные сухостои, горелые леса. Здесь Сихотэ-Алинь делает крутой излом, из узла которого и берет начало река Тетюхэ. Левый берег этой реки от ее истока на протяжении 25 верст есть именно подножие основной цепи Сихотэ-Алинского хребта. Около зверовой фанзы Коу Фу есть перевал на р. Иман -- высота его указана мною выше. Деревья уже заметно стали желтеть и краснеть, а трава начала сохнуть. Мы бросили спичку, и от нее пошел пал, довольно сильный. Пройдя лес, мы снова вышли к горелому лесу. Слева от нас подымались груды камней (распадение выветрившихся пород). Судя по тому количеству мха и лишаев, которые покрывали камни, можно с достоверностью сказать, что они уже очень давно лежат в такой неподвижной куче. Это будущая пластическая порода. Меня поражала величина груды этих обломков. Огромные массы их выдвигаются в долину в виде трех больших отрогов или мысов. Еще одна особенность -- крупные обломки эти представляют из себя как бы каменные потоки из камней почти совершенно одинакового размера. Справа высилась страшно крутая гора, с совершенно отвесными скалистыми боками и вершиной наподобие петушиного гребня. Она резко выделяется из общей массы гор. Мы окрестили ее, дав ей название.
Чем ближе мы подвигались к руднику, тем горы все более и более принимали глыбный характер, все более становились утесистыми, скалистыми. Вся местность близ рудника напоминала мне скалы и горы в обстановке Вальпургиевой ночи из "Фауста". Что-то дикое, неприступное, таинственное кроется в скалах и утесах. Вид реки с пеной, мчащейся по камням вниз в ущелье на глубине 12 саженей, очень живописен. Рудник серебро-свинцовой руды представляет из себя, как и все вообще русские рудники соседних предпринимателей, две полуразрушенные фанзы и полное отсутствие рабочих. Даже тропы хорошей нет к месту раскопок, не говоря уже о дороге. Руда разрабатывается в двух местах. Один рудник (большой) в стороне по тропе на север в 4-х верстах от фанзы и другой (меньший) -- на вершине горы, как раз напротив по спирали. Мы хотели пойти и посмотреть первый из них, но потеряли тропу (настолько она "хороша"). Боясь быть застигнутыми ночью в лесу, мы вернулись обратно.
Чем далее мы подвигаемся к северу, тем чаще и чаще попадаются нам пихта и кедровники -- сказывается влияние северных широт.
На всем этом пути нам попадалось множество изюбриных следов, а также и медвежьих. Ветви деревьев были заломаны и позавяли -- это горный медведь объедал желуди. Бурый медведь никогда ветви не объедает, сидя на дереве, а бросает их на землю и там уже очищает от желудей. В районе верхнего течения р. Тетюхэ водится множество горных козлов. Они обыкновенно держатся в кедровниках с северной стороны и, спугнутые подходящим охотником, убегают в самые скалы на вершинах гор. На них охотятся обыкновенно двое: один идет снизу по кедровнику, а другой ожидает зверя вверху на камнях. Мы намеревались заночевать в фанзе, но едва зажгли свечу, как всюду показались клопы, и потому мы пошли спать на чердак, где мы скоро все уснули крепким сном уставших путников.
Свободное копирование
