Детский приемник и детский дом
1926 год. – Разруха после Гражданской войны. В Москву стекались голодающие Поволжья и Украины. Все привокзальные площади были заняты сидящими и лежавшими без сил изнуренными голодом людьми. Почти все они были на последней стадии дистрофии. И очень много детишек со вздутыми от голода животами. Моя мама Зинаида Игнатьевна Тюрина училась тогда в Педагогическое училище на Чистых Прудах, на отделение работы с беспризорными детьми, но на втором курсе всех студентов с учебы сняли и отправили работать с беспризорниками. Ей 16 лет. Послали сначала работать в детский приёмник при Саратовском (ныне Казанском) вокзале. Изголодавшиеся матери, похожие на тени, приносили сюда и здесь оставляли своих опухших от голода детей. Многие на следующий день приходили назад – забрать детишек ( и, может быть, вместе умереть). Зина всегда уговаривала таких женщин не забирать ребят, оставить хотя бы подкормиться – но это почти всегда было бесполезно.
К сожалению, даже в таких, созданных для спасения детей от голодной смерти учреждениях,- было много любителей поживиться А здесь – даже сама заведующая поощряла своих подчиненных в ограблении детских пайков. Зинаида решила бороться. И в один прекрасный день, во время осмотра сан-эпид-комиссией данного детского приемника ( сейчас- детский кинотеатр «Орленок»), она сдернула с кроватей одеяла и простыни… перед комиссией предстали черные матрасы, усыпанные насекомыми. Потом ей не поздоровилось, но порядка она все же добилась.
А вскоре, по комсомольской путевке, ее отправили в Павшинский детский дом «Сын Октябрьской Революции» для беспризорных детей в качестве пионервожатой-воспитательницы. Какая ирония: Октябрьская Революция и лишила их родителей.
Далее рассказывается от первого лица, по её словам- под запись.
Зинаида Тюрина получает путевку от Косырева и работает в детском доме ( в Павшино).
После беседы в Укоме комсомола я получила комсомольскую путевку. Меня направили на работу в Павшинский детский дом для беспризорников пионервожатой-воспитательницей. Нас, учащихся педагогического техникума, направляли в детские приемники и детские дома, чтобы мы организовали там общественную жизнь, политическое просвещение, создавали комсомольские ячейки и пионерские отряды. Работать предстояло в тесном контакте с Наробразом, Профсоюзом, женотделами, другими организациями и, конечно, с комсомолом. Детский Дом назывался "Сын Октябрьской революции" .(Удивительное название, не правда ли? Ведь беспризорники на самом деле были порождены Октябрьской революцией, потому что они осиротели во время братоубийственной Гражданской войны. Это название было скорее обвинением... Но те, кто придумал это пафосное словосочетание, вкладывали в имя детдома совсем другой смысл: вот, нет у вас родных, а Октябрьская революция о вас позаботиться... Но разве может что-либо или кто-либо заменить родителей? Какая горькая ирония судьбы. Дети потеряли родителей из-за революции, страдали, голодали, воровали, их избивали, их «прихватывали бандиты, учили стоять на стрёме и открывать форточки, не доступные взрослым воровским делам… они болели и умирали… оказывается – были вон чьими сыновьями!)
Мы приехали В Павшино туда вместе с Андреем по одной комсомольской путевке. Он был рабочий парень и пришел в этот детдом прямо с завода.
…Большое здание, чье-то бывшее имение. Нас встретили ребята, одетые во что придется. Настроены они были, мягко выражаясь, не очень-то дружелюбно. Сотрудники Детдома обращали мало внимания на ребят, больше были озабочены собственными интересами: как бы обеспечить едой и теплым жильем себя и свои семьи -- а там хоть трава не расти. Прежний директор боялся выходить из комнаты: ребята закидывали его поленьями. От детей ведь ничего не скроешь. Всевидящее детское око строго фиксировало и хорошее и плохое. Они видели недобросовестность, стремление к наживе, черствость персонала и платили неприязнью, иногда даже слишком бурной и агрессивной.
Многих своих педагогов они просто не впускали на территорию, объявляя им бойкот на свой лад, бойкот этот выражался в бранных словах (а их они знали множество), в непослушании.
Начало
Первое, что мы хотели сделать, придя на работу в детдом,-- расстаться с так называемыми педагогами. Но в наробразе нас не поняли: "Как так? Они все-таки специалисты, знают свой предмет, а вы не имеете достаточного образования". Но мы все равно считали этих лжепедагогов просто шлаком. К счастью, новый наш заведующий, Александр Федорович, горячо хотел, чтобы с детьми работали энтузиасты, молодежь. С его помощью мы расстались со своими "спецами".
Слова "спецы", "из бывших" -- принадлежность той эпохи. Так мы тогда с презрением называли (иногда, правда, не разобравшись, по чисто внешнему признаку) людей, получивших образование, специальность при царизме, до революции, когда низшие сословия практически не имели доступа к образованию. Мы считали их классово чуждым элементом, часто огульно и несправедливо. Однако без их помощи какое-то время, пока не выросло новое поколение образованных людей, мы тогда не могли обойтись. И приглашали их на работу, в чем-то учась у них, но все равно презрительно называли "спецами". Конечно, среди них были честные и искренние, одаренные люди, но мы чаще всего не хотели и не умели тогда увидеть это. Правда, в детдоме, о котором идет речь, таких честных и искренних почти не нашлось. Некоторые из "специалистов" нашего дома, были по образованию педагогами, но не хотели служить новой власти. И проникли сюда, вместе с семьями и родственниками, имея целью переждать трудное время за счет ребячьего котла. По сути своей они оказались обыкновенными расхитителями. Даже не знаю, каким словом назвать тех, кто смеет воровать у детей. Но и без такого воровства детский паек в детском доме был очень скуден, не из чего было его выделять в разруху. Вот почему в те годы повсюду проводились добровольные пожертвования в пользу детей, и мы, комсомольцы, тоже повсеместно отдавали часть своего пайка голодающим детям.
Под детские учреждения были переделаны загородные дачи, лучшие здания, помещичьи усадьбы. Было распоряжение по железным дорогам: поезда с продуктами питания для детских учреждений отправлять без всякой задержки, наравне с воинскими эшелонами.
Директор
Наш новый директор, Александр Федорович, был старше нас, и, несмотря на свои 25 лет, имел уже лет шесть лет партийной работы. Кроме того, у него особое педагогическое чутье, умение оценить обстановку и найти единственно возможный выход. Мужественный, уверенный, с зычным командирским голосом, он сразу вызвал ребячью симпатию. Начал с того, что часто собирал наш маленький педсовет, и мы докладывали о своих наблюдениях, всевозможных ЧП (а их хватало, особенно на первых порах). Из всего, что мы видели, складывалась печальная картина нашего детдома: среди ребят царила полная анархия, процветало право сильного, всем заправляли те, кто постарше. А самым опасным было то, что эти самые старшие принесли с собой из своего опыта уличной жизни неписаное правило: унижать слабого. Большие ребята были цари и боги, они угнетали тех, кто помладше и послабее физически. Их вынуждали даже платить дань -- куском хлеба, тарелкой каши, порцией масла, одеждой. Настоящее иго. Сейчас такое называется дедовщиной.
Мы голову ломали: как это изменить, с чего начинать? Прежде всего, безусловно, необходимо завоевать уважение ребят, их доверие. Они должны поверить нам, что мы пришли к ним с открытой душой, с желанием сделать их жизнь лучше, счастливее. Но... ведь и наш жизненный опыт был еще очень мал. Александр Федорович предложил каждому составить свою программу перемен в жизни детдома. Все наши мысли свелись к одному: в первую очередь необходимо избавиться от примазавшихся к детскому дому и к детскому котлу "сотрудников", которые вызывают у ребят раздражение, злость, агрессию.
Свободное копирование
