О зиме 1912-1913 года у меня остались самые приятные воспоминания. Посещение вечеринок и балов увлекало со всей прелестью новизны. К этому прибавилось регулярное посещение оперы, так как отцу удалось получить через Директора театра Теляковского абонемент на ложу бельэтажа, как раз напротив сцены. До сих пор мы ездили иногда в головинскую ложу.
Кто не бывал в Мариинском театре в эти довоенные годы, не может себе представить блеска наполнявшей его публики. В ложах бенюара и бельэтажа можно было видеть цвет петербургского общества, который был богат красивыми женщинами и блестящими представителями гвардейского офицерства. Их мундирами пестрели также первые ряды партера. Громадный театр, обитый светло-голубым бархатом, служил красивой рамкой для этой изысканной толпы.
Оперные и балетные постановки были также прекрасными. Оркестр, больше ста человек, был выше всякой похвалы. Никогда не забуду как, когда в зале притушивались огни и за дирижерским пюпитром появлялся либо маститый Направник, либо элегантный Коутс, эти десятки струнных инструментов начинали петь дивные мотивы опер Чайковского, Римского-Корсакова, Мусоргского, Верди и других композиторов. Эти звуки переносили в совсем иной мир, далекий от повседневной действительности. Я бывала так под очарованием музыки, что очень не любила антрактов, когда из соседней кондитерской Иванова приносили замороженные конфеты, а аванложа наполнялась посетителями, спешившими поделиться впечатлениями от игры артистов или просто поболтать всякий светский вздор.
После Мариинского театра ни Стокгольмская, ни даже Парижская опера не могли меня удовлетворить.
Из всех балов, на которых мне пришлось танцевать в этот сезон, мне особенно запомнился бал у Макшеевых на несколько сот человек.
Сын генерала Ф. Макшеева служил в Преображенском полку, а потому на этом балу были все офицеры этого полка, а также представители других гвардейских полков. Среди всех этих военных мундиров, мелькали скромные мундиры лицеистов.
Кульминационным пунктом бала был котильон, когда из шести дверей круглого зала преображенцы выкатили на середину его тачки с живыми цветами и поставили их посередине. Каждая барышня получала по букету, а мужчины бутоньерку в петличку.
Во время ужина в соседней с залой, в которой ужинали, комнате играл хор балалаечников Преображенского полка, один из лучших балалаечных оркестров Петербурга.
Свободное копирование
