18 сентября, с войсками, состоящими из 22-х рот пехоты, полков: преображенскаго, измайловскаго и семеновскаго, с полками драгунским и донским казачьим, двинулся я из Вильны следующим порядком: генерал-майоров Дубельта и князя Барятинскаго, с частями войск, направил по железной дороге чрез Ковно. Первый, по прибытии в Вилковишки, должен был идти к городу Кальвария; второй, высадившись в Коцловой Руди, перейдя Неман, следует чрез местечко Серию в Сейны. Обоим приказано тщательно осмотреть все прилегающия к их пути боковыя места; дойдя до назначенных мест, если не встретят мятежников, остановиться, и ожидать дальнейших моих распоряжений; я же с моими войсками по железной дороге прибыл в город Гродно, при чем отделив часть войск, под начальством генерал-майора Дена, направил их, чрез дамбовый шлюз (на Августовском канале), на местечко Граево, с тем, чтоб дойдя до него, повернуть круто левым плечом, раскинув на далёкое разстояние боковые конные разъезды; затем двинуться к Райграду, на пути осмотреть все леса; по прибытии в Райград, остановиться и ожидать дальнейших приказаний. С остальными частями войск, чрез местечко Липск, я двинулся к городу Августову; от него прошёл по Августовскому каналу, по направлению к Неману в местечко Сапочкин; чрез м. Сейны прибыл в город Сувалки, оставив в Липске и Сапочкине самостоятельные отряды; цель такого раздробления моих войск была та, чтобы разом, со всех сторон охватить всю губернию и очистить от банд.
Генерал Дубельт, на пути следования в Кальварию, открыв незначительную партию, всю её уничтожил. Князь Барятинский, между Серию и Сейнами, настиг значительную партию: из нея никто не спасся, а легли костьми.
Со вступлением моим в управление Августовской губернией, все, бывшия до моего прихода, войска, принадлежавшия к варшавскому округу, двинулись в распоряжение графа Берга. Из Сувалок ко всем начальникам частей моих войск, стоявших в Кальварии, Сейнах, Сапочкине и Райграде, послана мною дислокация, с указанием каждому района, с строгим обязательством осматривать ежедневно, посредством сильных конных разъездов, все входящия в район местности, а ежели укажет надобность, откомандировывать отдельныя части пехоты, для занятия более важных мест. Вместе с тем сообщено всем жителям разрешение моё, в случаях появления мятежников, при требовании ими продовольствия, не подвергая себя разным истязаниям за отказы, давать всё, и за это ответственности никто не подвергнется, но только при соблюдении следующих условий: по выходе мятежников, в ту же минуту сообщать о том ближайшим войскам, или разъезду, с указанием куда мятежники направились. Если-ж кто-либо не исполнит моего распоряжения и не даст знать своевременно, как это нередко бывало до моего прихода, то всё имущество виновных будет разграблено, жилище сожжено, а сами, от мала до велика, поплатятся жизнию. Сознаю сам, что мера эта слишком жестока; многие вправе назвать её варварскою, но, благодаря Бога, не пришлось такой угрозы приводить в исполнение, а чрез две недели о бандах не было слуху: совершенное спокойствие водворилось по всей губернии.
До моего прибытия в Августовскую губернию, никто не мог в ней пускаться без конвоя, а почты из Сувалок в м. Ломжу отправлялись под прикрытием роты пехоты.
Вот случай. Чрез 15 дней по вступлении моём в управление отделом, является сувалкский почтмейстер с докладом. Начинается между нами следующий разговор:
— Ваше превосходительство, почта готова к отправлению.
— Ну, так что ж, за чем у вас остановка; с Богом, в путь.
— Ваше превосходительство, нужен конвой.
— Это зачем?
— Ваше превосходительство, предместниками вашими почта отправлялась под сильным конвоем.
— А при мне — без единаго человека, кроме ямщика, да, вашего, господин почтмейстер, почталиона.
— Да, помилуйте, ваше превосходительство, если её разграбят?
— А, понимаю, вы хотите сказать на кого тогда падёт ответственность? Я её беру на себя, и посмотрю как оборванцы воспользуются ею. Вам же приказываю сейчас отправить почту с одним почталионом.
Почта до Ломжы прошла благополучно, равно и последующия за ней. В объяснение моей уверенности, что никто не нападёт на почту, должен указать на очень простую причину: всем владельцам земель было от меня объявлено, ежели, сверх чаяния, случится на их земле какое-либо происшествие, они отвечают всем своим имуществом и головами. Этою мерою я заставил их оберегать свои владения и жизнь; они были уверены, что приговор мой будет исполнен в точности, ибо общее их обо мне убеждение было то, что я человек дикий и варвар, как гунн, и что я не питаюсь мясом животных, а пожираю детей.
Таковое обо мне мнение местных польских жителей случайно открыл мой адъютант, на мызе Ятршебно, когда остановился здесь с войсками на днёвку, и для осмотра окрестных лесов. Жена арендатора, бледная как смерть, обращается к адъютанту с вопросом на польском языке:
«Поведзь мне, коханый адютант, ктурых пан янарал уважа дети, тлустых альбо мизерных?»
Адъютант, посмотревши на неё, отвечал: «ни того, ни другого, моя пани».
Когда он передал мне об этом, я строго запретил опровергать такие толки, а напротив поддерживать, потому что подобное настроение умов много поможет к водворению спокойствия в губернии.
По справкам оказалось, когда арендатор узнал, что я иду на его мызу, детей своих, от мала до велика, отправил за пять миль к родственникам. Впоследствии я видел арендаторшу и шутливо вспоминал об ея страхе; она, бедная, краснела как варёный рак.
Свободное копирование
