Императрица Екатерина смотрела благосклонно на установившуюся близость между ее внуком и нами обоими. Она одобряла это сближение, конечно, не угадывая его истинных причин и возможных последствий. Мне кажется, что она следовала старым традиционным представлениям о блеске польской аристократии, и считала полезным привлечь на сторону своего внука влиятельную семью. Она и не подозревала, что эта дружба утвердит его в чувствах, которые ей были ненавистны и которых она опасалась, и послужит одним из многочисленных толчков к развитию в Европе идей свободы и к новому - увы, эфемерному - появлению на политической сцене той Польши, которую Екатерина уже считала навеки похороненной.
Одобрение императрицей явного преимущества, оказываемого нам великим князем, закрыло рты всем любителям пересудов и придало нам смелости продолжать наши отношения, которые к тому же были так привлекательны. Великий князь Константин, из чувства подражания и ввиду того, что это нравилось императрице, стал выказывать дружбу к моему брату, звать его к себе, заставлял его играть роль друга своей семьи; но между ними не было и речи о политике. В этом отношении моему брату выпал плохой удел. Ни одно из тех побуждений, которые связывали нас с Александром, не существовало для Константина, и его характер, своевольный, вспыльчивый, не признающий никаких внушений кроме устрашения, не сообщал никакой привлекательности тесному сближению с ним. Великий князь Александр просил моего брата, из дружбы к нему, согласиться на это сближение с Константином, но с условием, чтобы интимные признания Александра не передавались Константину, к которому Александр питал тем нe менее братские чувства.
Свободное копирование
