Если к правде святой
Мир дороги найти не сумеет,
Честь безумцу, который навеет
Человечеству сон золотой.
Беранже
Я уже писал, что вторым иностранным словом, которое я освоил с самого раннего детства, было коммунизм. Мы мечтали о коммунизме как о празднике, который наступит и не будет кончаться. Вот елка, — хороший праздник, но она с зимними каникулами проходит, а коммунизм будет все время. Рассуждать о коммунизме мы с Вилькой начали очень рано. Как первые стихи мы выучили: "От каждого по способностям, каждому по потребностям".
Эти слова создали тогда у нас уверенность в прекрасном будущем не вообще, а для всех нас, Вильки, Никитки, меня, ребят и девчонок в классе. Ведь эти слова значили: делай что хочешь и будь кем хочешь. Нам всем поскорее хотелось стать взрослыми и "кем ты будешь?" мы постоянно спрашивали друг у друга. Конечно, мы уже и тогда понимали, что есть непривлекательные дела и профессии (например, быть золотариком или возчиком и вывозить помойки), но при коммунизме они будут ликвидированы, так как всю тяжелую грязную работу будут делать машины. Кстати, слово "ликвидировать" очень часто употреблялось в то время. Мы даже технические решения находили почти для всех случаев. Ну, а что не придумали — есть еще время, придумают. Итак, для неинтересного труда будут машины. К этой проблеме мы не возвращались.
Нас больше всего интересовало другое: а вдруг все захотят стать летчиками и моряками? Наша школьная жизнь не подтверждала такой возможности. В классе ребята хотели быть кто кем. И никто не хотел повторять другого. Так случилось и у меня с Вилькой. Мы вместе мечтали о будущем и всегда взахлеб читали книги о моряках: "Остров сокровищ", "Пятнадцатилетний капитан", "Дети капитана Гранта", да мало ли! Но когда я поступил в Военно-Морскую спецшколу, Вилька — и я понимаю это — проявил самостоятельность и поступил в Артиллерийскую. А понятно вот почему. С детства (точнее с того времени, как я стал самостоятельно думать) у меня возникло убеждение, что есть какой-то изначальный закон природы — сейчас я бы его назвал фундаментальным, — по которому она рождает людей стольких способностей, сколько их нужно. То есть, сколько надо — военных, пахарей, кузнецов, учителей, врачей...
Именно на этом и основывалась моя десткая вера в коммунизм. Какие деньги?! Важно не зарабатывать, а заниматься любимым делом. Вот где собака зарыта. Он, скажем, хотел быть путешественником, или, как в "Крыльях холопа", хотел летать, а его насильно заставляли ковыряться в земле. А теперь, после Октябрьской революции, никаких привилегий ни у кого нет, все равны, и этот изначальный общий закон соответствия может действовать. В капитализме этому закону мешают, так как там производительные силы не соответствуют производственным отношениям. А у нас соответствуют: "Человек рожден для счастья, как птица для полета". У нас для этого есть все условия. Потому, что социализм все может и начал действовать изначальный и самый общий закон природы — закон целесообразности. Его заметили еще французские материалисты: "Все идет к лучшему в этом лучшем из миров". Но только там — изредка, а у нас — постоянно. Повторюсь, вопрос "кем быть?" в те времена, нам казалось, был чисто личным делом: кем хочешь.
Свободное копирование
