Как-то однажды вечером отец мне сказал, что завтра мы с ним пойдем погулять и он мне покажет статую Свободы. Не знаю почему, но она представлялась мне почти одушевленной. По дороге я все спрашивал, не больше ли она американской статуи, которую я видел в детском журнале и где ее высота сравнивалась с небоскребами и пароходом "Титаник", стоявшим вертикально. Мне никак не хотелось верить, что наша меньше. Меня поражало количество этажей в небоскребах и очень хотелось, чтобы в Москве были тоже такие. Обелиск свободы немного разочаровал меня, хотя я старался не показать виду. Свобода была каменной статуей с факелом в поднятой руке. "Факел — это светоч, видишь, Свобода всем освещает путь", — объяснил мне отец. За спиной Свободы высоко в небо уходила стела. "Вот бы Свобода была такой же высоты, — подумал я, — тогда было бы еще ничего!" Интереснее были арки с бронзовыми литыми плитами. На плитах находились выпуклые буквы, все печатные, кроме одной строки с письменными. Отец сказал, что это ленинская подпись. Меня удивило, что она длинная. Я еще как следует не умел читать, разве что печатные буквы. "Тут написано Ульянов, а в скобках Ленин", — пояснил мне отец. "Зачем Ульянов, и так все знают, что Ленин это Ленин", — подумал я про себя. Отец вслух стал читать текст конституции, но когда я услышал слово "РСФСР", мне стало неинтересно: "Это же, наверное, старая конституция, у нас давно СССР!". Обелиск свободы был на бортах трамваев и автобусов. Там его окружали шестерня и колосья, и на этом городском гербе я всегда теперь находил знакомую фигурку свободы. Надо сказать, что для мальчишек вроде меня всякая скульптура тогда была просто памятником, мы так и говорили: "Памятник свободы".
В нечастые наши прогулки (отец много работал) мы любили ходить к храму Христа Спасителя. Мы усаживались у его подножия и любовались просторными видами на Москву-реку и Кремль. У меня в памяти осталось впечатление о громадном белом и светлом здании и широких лестницах, почти бескрайних, с пологими ступенями, по которым так удобно было бегать. И еще запомнились красивые чугунные фонари. Со двора дома, где мы жили, золотые купола храма были хорошо видны: от самого начала Большой Полянки до него было рукой подать. И вот однажды с куполов стали снимать золото, они стали превращаться в железные скелеты, особенно контрастные на фоне светлого неба. Я искренне радовался этому. Говорили, что золото пойдет на индустриализацию и оборону. Как-то я весело сообщил отцу, что маленькие купола уже готовы, скоро и с большого золото снимут. Мы, мальчишки, были уверены, что все золото червонное и его много-много пудов. Отец почему-то со мной не радовался, а грустно молчал... Все тогда знали, что на этом месте будет построен Дворец Советов, самое высокое здание в мире, выше американских небоскребов.
