25 марта, в день рождения Саши, мы обменялись железными кольцами в виде змеи, держащей во рту хвост; внутри колец были вырезаны наши имена, год и число. Впоследствии они у нас обоих куда-то запропастились, так что мы и не заметили их утраты.
Вечером съехались к Ивану Алексеевичу родные и знакомые поздравить его с новорожденным и вместе отпраздновать этот день. Настоящим же образом мы отпраздновали рождение Саши в комнатах его матери, куда явились и Ник, и Карл Иванович Зонненберг, и Карл Иванович Кало, и дети сенатора, -- и была воля вольная: чай на просторе, роскошный десерт, ужин, фортепьяно, пение и, в довершение торжества, Саша, сюрпризом себе, продекламировал со мною приготовленную к этому дню сцену из трагедии Озерова "Фингал"; он был Фингал, я -- Моина.
В этот год мы часто навещали детей сенатора, а в дни именин его и детей всегда у него обедали. Обед у сенатора в торжественные дни готовил всегда его знаменитый повар Алексей. Служивши в английском клубе, Алексей нажил хорошее состояние, женился и стал жить по-барски. Нанял хорошую квартиру, прислугу, ездил в коляске, давал обеды и вечера, которые украшались посетителями с звездой на груди. Жену рядил в шелк и бархат. Он считал себя больше поэтом, чем поваром: сочинял стихи, говорил отборными словами и постоянно мучился мыслью, что он -- крепостной человек. Зная, что сенатор не любит отпускать свою прислугу на волю, Алексей после долгого колебания решился, помолясь богу, идти к барину и предложил ему за себя пять тысяч ассигнациями. Сенатор, гордясь своим поваром, отказался от денег, говоря, что по смерти своей отпустит его даром.
Отказ так поразил Алексея, что он начал пить горькую чашу, спустил весь свой капитал, стал служить по домам, но нигде не мог ужиться, наконец о нем запал и самый слух, -- как вдруг полиция привела его к сенатору, оборванного, одичалого. Жалея его, сенатор дал ему отдельную комнату, одел, не сделал ни малейшего выговора; но Алексей продолжал пить, шуметь и говорить стихами, -- тогда сенатор отдал его Ивану Алексеевичу на исправление, надеясь, что тот урезонит его, и вскоре сам внезапно скончался. Иван Алексеевич тотчас дал Алексею вольную, но было уже поздно. Так он и пропал без вести.
Свободное копирование
