16 января
(Вот как я ленив! Когда я дописал тот лист, под рукой не было другого. -- Я поленился встать и вынуть его и таким образом провел более недели!.. Каково?..)
нически, например: "Хижина в селе Борцове" -- так называет она свой господский дом.
Папашу обыкновенно зовет она в письмах вместо -- милостивый государь такой-то -- "всегда благородный и никогда незабвенный духовник мой!.." или: "всегда мне милый! благодетель мой!"... Кроме того, в конце или в начале каждого письма обыкновенно пишет: "целую драгоценные ручки ваши и детей-ангелов целую". Весьма приятная и очень образованная женщина!.. Впрочем, мне еще придется поговорить о ней... Она обещала прислать мне книгу -- "Апостолы", по духу очень похожую на нее. На другой день я получил эту книгу и прочитал уже. Дрянная книжонка какого-то г. Яковлева, впрочем очень хорошая для подобных К. П. Захарьевой. Может быть, автор на них и рассчитывал.
4-го был я у Л. Ив. Сахарова. Заговорили о Н. А. В., отправившемся в нынешнем году в университет, и Леонид Иванович сказал, что он пишет к нему, что экзамен сдал хорошо и легко, что заниматься там легче, чем даже в семинарии. А уж чего легче заниматься в семинарии. Я нисколько не занимаюсь, и все-таки из первых не выхожу. Я сказал, что и мне хотелось бы поступить туда же. Леонид Иванович даже обрадовался этому, очень охотно стал со мной говорить об этом, сам вызвался написать к Н. А. о моем желании и сказал даже, что "он (то есть Н. А.) и программой может послужить". Кроме того, он давал мне несколько советов, как вести себя в семинарии, чтобы успеть приготовиться и чтобы меня не стали удерживать в семинарии, и еще сказал: "Нет ли из ваших прихожан кого-нибудь знакомого с Погодиным? Он может одним благосклонным словом сделать для вас многое". Это надо принять к сведению. Мы разошлись, и Леонид Иванович сказал, что мы еще об этом потолкуем... Но после я был у него раза два, и нам еще "потолковать" не удавалось... Впрочем, с тех пор я начал серьезно об этом подумывать. Главное затруднение теперь в том, что я плохо знаю языки: латинский довольно хорошо, греческий плохо, немецкий -- еще хуже, а французского вовсе не знаю. А учителя для меня теперь нельзя нанять, потому что я учусь на фортепиано, а платить двум учителям вдруг тяжело... Впрочем, с чего можно я готовлюсь.
5-го числа был я у Никольских, отнес вторую часть "Писем Святогорца" -- очень хорошая книга, вторая часть хуже первой -- и взял первый том истории Карамзина, за которую еще и доселе не принялся. В сочельник за вечерней я увидел какого-то гимназиста: лице очень мужественное, прекрасное и благородное. Хотелось бы узнать, кто это, и, если можно, познакомиться.
В этот же день от верных людей услыхал я, что у Ив. Ив. Лебединского был сговор дочери с смотрителем печерского училища Степаном Алексеевичем Добротворским, но после узнал, что это неправда, что он только еще сватает, но торгуется в приданом. Иные говорят -- просит он 5000 р., а дают 1500, иные же уверяют, что просит 3000, а еще иные утверждают, что просит 7000, а дают 5000. Пришедши от вечерни в сочельник, я имел случай отнести к Щепотьевым святую воду, которая прислана была из церкви с нашей Афросиньей, видел Феничку -- все такая же хорошенькая. В крещенье была у нас Анна Федоровна, говорила со мной о книгах, хвалила "Полину Бутлер", "Ветку фуксии", "Семейную тайну", бранила "Вечного жида", "Парижские тайны", "Мертвое озеро", восхищалась "Тремя мушкатерами". Видно образование женщины, получившей это образование из романов же!.. Она взяла у меня две книжки "Отечественных записок". Вечером я ходил к ним, отнес взятую у них V часть ист. нар. и взял XI-ю. Анна Федоровна уже прочла Оливера Твиста в "Отечественных записках" и говорит, что в нем нет ничего хорошего. Старшие барышни спали. Они, говорят, ложатся в девять и встают в три часа поутру, для учения уроков. Это очень жаль -- для меня.
