20/VII 1922 г.
О, как скучно! Попаду я к Ниночке? Мне еще не сказали «нет», и поэтому я думаю «да». Но я боюсь думать. Пусть придет этот день, и тогда я переживу и его. Все, что я переживаю теперь, так сложно! Я жду отъезда как счастья, но если он будет, то разве я буду счастлива? А вы, кого я оставляю здесь? Ведь это опять моя душа. Я променяю одно на другое. Но моя Ниночка больна и грустна, и если нельзя быть всем вместе, то я хочу быть теперь с ней. Как это все трудно передать!
В 1922 году Лидия Алексеевна уехала за дочерью в Чехословакию. Весной 1924 года она вернулась с неизлечимо больной дочерью[ Уехав с мужем в эмиграцию, Нина Михайловна по дороге родила и в родильном доме заразилась не сразу распознанным энцефалитом. Болезнь запустили, и она сделалась неизлечимой. В Чехословакии, куда Гзовские, наконец, попали, Владимир Владимирович оставил семью, и приехавшая Лидия Алексеевна увезла дочь с внуком в Россию, где и ухаживала за ней до ее смерти в 1930 году и вырастила, с помощью сыновей, внука. Что пережила Лидия Алексеевна, ухаживая за медленно умиравшей дочерью, превратившейся в беспомощного инвалида, не поддается описанию. Двоюродная сестра Нины Михайловны — Наталья Федоровна Страхова
— так описывает Нину в это время: «Голова ее не держалась на шее, а лежала на плече, глаза почти никогда не открывались, фигурой она напоминала пустое платье, повешенное на плечики — так она была худа. Ее кормили с ложечки, одевали, раздевали. Передвигалась она с большим трудом. Маленький Миша вскакивал к ней на колени и пальчиками старался открыть ей глаза, требуя ее внимания. Но сознание у нее сохранилось полностью, хотя реакция на все была очень замедленная» (Страхова Н. Ф. Воспоминания. Машинопись, с. 185–186).] и четырехлетним внуком. В ее бумагах сохранилась запись о возвращении:
«У подъезда нас встретила целая толпа. Все свои, любимые, родные. И эта большая девочка — Наташа? Анюта приняла Мишу из автомобиля прямо на руки. „Мишенька! Милый ты мой!“ — „Миша, это твоя няня!“
Все наши показались мне такими красивыми. Ася, Вавочка… Таких красивых девушек в Кошице я никогда не встречала. Там таких и быть не может! Но разве может быть, что мы приехали, что мы дома, среди своих? Это не сон?
На столе кофе, пасха, кулич, слоеные пирожки… Миша стоит между колен у Левы. Варя гладит его по головке и говорит: „Да какой же ты большегла-а-зый!“ Анюта хихикает. Аня обняла Ниночку, и они о чем-то шепчутся. Надя рассказывает, что нас встречали уже неделю назад. Сережа чему-то тонко смеется. Наташа притащила свою игрушечную лошадь и поставила перед Мишей: „…это теперь твоя!“ Я все вижу, все слышу, но… я еще не верю. Какой-то туман в голове. А если это только яркий сон? Разве бывает такое счастье?»
Дальнейшая жизнь Лидии Алексеевны в Москве была посвящена дочери (до ее смерти в
1930 году) и внуку, который вырос на ее руках. В. Гзовский, переехавший из Чехословакии в США, просил отдать ему сына, но Лидия Алексеевна отказала: она хотела воспитать и воспитала внука в России.
Свободное копирование
