Сорок четвертым годом датируются две другие отцовские истории, которые он рассказывал сравнительно легко и весело, как бы помня, ни на минуту не забывая, что наши войска и его танковый корпус под командованием дважды Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Бойко беспрерывно наступают и ясно, что конец войны не за горами. Отец много раз в жизни должен был погибнуть и свое везение объяснял разными причинами. Историю, которая пойдет ниже, он считал свидетельством того, что в миру, как он говорил, и пьяные нужны. Связана она с весьма известным у нас композитором Фрадкиным.
Отец его очень любил, и любовь эта была вполне бескорыстная, потому что у отца не было ни голоса, ни слуха, и на моей памяти больше одного куплета он пропеть никогда и не пытался. Фрадкин с какой-то музыкальной бригадой выступал недалеко от их полевой редакции, расположившейся на опушке леса, и отец на газике привез его к себе. Три года они друг друга не видели, на радостях сильно выпили и пошли гулять, распевая песни — Фрадкина или нет, об этом история умалчивает.
Гуляли они всю ночь, а под утро заснули. Разбудило их солнце и пули. Спать они устроились в мелкой лощине, и оттого пули пролетали хоть и над ними, но довольно высоко, и беды в них особой не было. Испугало их другое. Отец и Фрадкин с ужасом обнаружили, что лежат, свернувшись калачиком и аккуратно положив голову на противотанковые мины. Но и эти мины были еще не главной неприятностью — человек для них чересчур легковесен и на него они, как правило, не реагируют. Куда хуже было то, что все поле оказалось усеяно совсем другими минами — простыми, противопехотными. И вот они всю ночь бродили по этому полю, горланя песни, ни разу ни на одну из них не наступив. Теперь же лежали, прижавшись к земле, и боялись не то что голову поднять — даже пошевелиться. Впрочем, постепенно они разобрались, что находятся на нейтральной полосе, как раз между нашими и немецкими позициями, причем не зная, кто они, их обстреливали и с той, и с другой стороны.
К вечеру, когда стало смеркаться и обстрел прекратился, они все же сумели докричаться до своих, но как их достать, вызволить с этого минного поля, было все равно непонятно. Потом еще двое суток добровольцы саперы разминировали проход к ним, и только на третью ночь их наконец вызволили.
