автори

1427
 

записи

194041
Регистрация Забравена парола?
Memuarist » Members » Aleksandr_Lyubishshev » Любищев. Дневник - 3

Любищев. Дневник - 3

26.09.1918
Петроград (С.-Петербург), Ленинградская, Россия

Петроград, 26 сентября 1918 года, 14 ч., 10 мин

 

 

Об университетском уставе

 

У меня давно накапливается нечто вроде проекта университетского устава и, как только окажется некоторое количество свободного времени, я постараюсь изложить все в связном виде; пока же хотя бы схему в грубом виде. Конечно, сейчас главную часть составляет критика существующего, реальная же замена мне рисуется в очень неопределенном виде: отвращение к комиссиям, конечно, послужит к тому, что с этим проектом я буду выступать (уже имея определенное научное имя) не в комиссиях, а исключительно за свой страх, так как путем выступления в комиссиях обычно достигается лишь трата времени. Летом, в связи с проектом нового университетского устава, выработанного Комиссариатом Народного Просвещения и контр-проектом академической группы, я был на 3–4 заседаниях и, конечно, убедился, что среди преподавателей мои точки зрения не имеют совершенно последователей, и даже младшие преподаватели или относятся совершенно индифферентно, или плетутся в хвосте у профессоров. Из сопоставления комиссариатского и академического проекта совершенно ясна мертвенная отсталость нашей профессуры и несравненно более живая струя комиссариатского проекта, имеющего, конечно, массу недостатков (прежде всего, конечно, обилие представителей от совдепов и студенчества, пронизанность коллегиальностью и т. д.

Мертвенность профессуры ясна из следующего:

1) в Москве они упорно затягивали обсуждение проекта и требовали, чтобы он был обсужден сначала на местах; добивались (и, кажется, добились), чтобы не было общего университетского устава, а только общие положения, каждый же университет вырабатывал бы свой проект; это худший вид «власти на местах»; случайно образовавшиеся коллегии при Кассе и др., будут считаться незыблемым фундаментом нового строительства; немудрено, что непотизм будет процветать, как в свое время в медико-хирургической академии (см. Пирогов, «Вопросы жизни»);

2) упорно сопротивляются устройству трех ассоциаций, вернее противодействуют организации научной ассоциации, считая научное дело неотделимым от учебного; на самом деле в Америке уже есть институты «исследовательских профессоров», освобожденных от чтения лекций; комиссариатский проект предвидел, так сказать, устройство академии наук при каждом университете, профессора же, вместо того, чтобы приветствовать такое широкое развертывание университета, всячески старались сохранить его в теперешних рамках.

На собрании в институте Путей Сообщения я один поддерживал комиссариатовское деление на три ассоциации (для меня опасностью представляется соединение с университетом просветительной, а не научной ассоциации), причем указал, что три ассоциации соответствуют трем основным целям идеального университета:

1) национальной (наибольший вклад знания данной нацией в общую сокровищницу);

2) государственной (учебная ассоциация) — подготовка деятелей на пользу государства и 3) народной — популяризации знания. Мое указание, что при старом режиме за университетом признавалась только вторая роль, что научная деятельность его лишь терпелась, а отнюдь не поощрялась и единственным чисто научным учреждением (устроенным главным образом, чтобы не совсем отстать от Европы) была Академия, было понято превратно. Академик М. Д. Дьяконов стал протестовать, указывая, что главная научная работа приходилась на долю университетов, что я и не отрицал, кроме того, указал, что большинство академиков были раньше профессорами. Я хотел указать, что именно тогда Академия Наук и проявляла крупную деятельность, когда она не была богадельней профессуры (Бэр, Паллас, Эйлер, Коржинский) и что поэтому создание ряда новых академий (но отнюдь не с пожизненным избранием) и может послужить сильным толчком для оживления научной деятельности.

Главным стимулом для отрицания необходимости в создании научной ассоциации было, конечно, то, что большинство профессоров являются в лучшем случае хорошими педагогами, а не учеными и поэтому при создании научной ассоциации они боятся попасть в учебную ассоциацию — профессора 2-го сорта. Практически, конечно, невозможно создать сейчас во всех университетах России научные ассоциации, но для меня чрезвычайно симпатичной является основная идея комиссариатского проекта — набросок широкой схемы и затем уже приспособление к существующим условиям, а не выкраивание идеала по существующим данным, как это делают профессора. Чрезвычайно ценной является также, например, идея Игнатьевского проекта, предусматривающего сильное увеличение числа кафедр (сообразно с истинным разрастанием наук). Возражение — что нам основывать новые кафедры, когда и при наличном их числе многие университеты пустуют, есть именно стремление создать бумажное благополучие. Правильным же является, на мой взгляд, именно широкое проектирование университетов, с тремя ассоциациями с большим количеством кафедр, что сразу обнаружит колоссальный недостаток людей и тем вызовет обильный приток молодежи.

Третий пункт косности профессуры — борьба против срочности избрания (в их проекте все та же старая дребедень — избрание до 25-летнего срока, пятилетние перебаллотировки в своем же кругу — «ворон ворону глаз не выклюет»; вообще их проект — жалкое топтание на старом месте. Здесь сам Зернов согласился, что этот пункт будет трудно защищать, так как они не могут привести действительно солидных аргументов в пользу такого длительного избрания. Я считаю срочность избрания одним из наиболее ценных пунктов и полагал бы, что эта срочность должна быть, так сказать, обратно пропорциональна научным заслугам и количеству кандидатов при конкурсе. Например, при полном соблюдении условий конкурса, профессор избирается, положим, на 7 лет: при неполном — на 3–5 лет.

Четвертый пункт косности — избрание профессуры: профессора стремятся не вносить этого в общие положения, а чтобы каждый университет выработал свой устав и там уж разработал бы вопрос о пополнении (воображаю, какое амикошонство получится); из всех разговоров, однако, ясно, что они твердо стоят на своем — избрание факультетом и советом, официально указывая, что это необходимое условие научного процветания университета, неофициально же, сознаваясь, что новый кандидат наряду с научными и педагогическими заслугами, должен быть также и приличным человеком (т. е., своей же масти). В комиссариатском проекте избрания, несмотря на все его шероховатости и даже нелепости (нелепо на всю Россию намечать кандидатов комиссией из трех лиц по каждой специальности), есть все-таки симпатичная черта, делающая возможным исходить из него при создании нового проекта: избрание не абсолютно некомпетентным факультетом, а все-таки несравненно более компетентной комиссией из специалистов.

Пятый — весьма подозрительный пункт профессорской позиции — вопрос о научных степенях: я настаивал на включение его на обсуждение, но профессура постаралась замять. Видимо, что они хотят сохранить (в своих местных уставах, где они могут писать что угодно, так как по их мысли уставы даже не нуждаются в утверждении министерством) все степени и даже, вероятно, магистерский экзамен — это вернейшее орудие господства над оставленными при университете.

Наконец, шестой — весьма слабый пункт профессорской позиции (хотя и не имеющий непосредственного отношения к уставу) — вопрос о вознаграждении; Зернов, отстаивая долгосрочность избрания, указывал, что только долгосрочное избрание может привлечь молодежь к научной карьере, так как материальное положение профессуры всегда будет незавидно (указывал, что профессор получает 1000 в месяц, а, например, директор департамента 1500). О своем слабом жаловании всегда плачутся и младшие преподаватели, так что в этом пункте я, пожалуй, разойдусь со всеми. На самом деле — вознаграждение профессора в 1000 рублей в месяц только за чтение лекций (а обычно у нас этим деятельность и ограничивается) чрезмерно велико, так как времени эта деятельность поглощает очень немного. Даже, если взять, например, мое довоенное жалование — 75 рублей в месяц при 18 часах (официально, фактически гораздо меньше), то, считая 6 учебных месяцев (на самом деле и этого нет), и что служба в любом правительственном учреждении требует не менее 36 часов, получим, что жалованье в 75 рублей соответствовало 300 рублям, по довоенным нормам очень высокому жалованью. Теперешнее жалованье (550 р. в месяц) соответствует 2200.

Конечно, не может быть речи об уменьшении жалованья преподавателям, но несомненно, государство вправе требовать, чтобы педагогический персонал, наряду с педагогической деятельностью, производил бы и чисто научную работу, каковая является не меньшей важности, чем работа педагогическая (этой точкой зрения наши профессора совершенно не проникнуты и хотя много толкуют там, где это им выгодно, например, в вопросе о срочности избрания, о необходимости непрерывной научной деятельности, но фактически считают науку частным делом профессора и нисколько не претендуют, если она замирает, в Перми, например, кажется, вое профессора из ложно понятого чувства долга, совершенно выбросили научную деятельность и занимаются только организацией преподавания. Несомненно, что профессора-педагоги, прекратившие научную деятельность, могут быть терпимы в университете только если нет подходящих заместителей и жалованье им, конечно, должно быть сокращено (если, конечно, они еще не дослушай до пенсии). С другой стороны, по-моему, научная деятельность должна бы быть сильно поощряема путем создания значительного числа премий в довольно крупном размере, а не имеющих только морального характера, как это имеет место и настоящее время.

Значительно более приличный проект выработан смешанной комиссией первого и третьего (и, кажется, второго) Петроградских государственных университетов (проекта у меня нет, слыхал доклад Пергамента на курсах). Принимают научную ассоциацию факультативно (по-моему, следует считать факультативным отсутствие научной ассоциации каждый раз по особому мотивированному докладу министру), просветительная же ассоциация является при университете, а не в университете (что безусловно правильно). Конечно, и эта комиссия стоит на точке зрения святости университетской автономии и ненарушимости избирательной процедуры факультетом и советом. Обижается на недоверие к профессуре, которое сквозит в комиссариатском проекте (хотя подобным же недоверием проникнуты такие выдающиеся профессора как Петражицкий и Пирогов). Защитники университетской автономии — это худшие представители принципа «власть на местах», так как совдепы, источники власти на местах, постоянно обновляются извне, факультетам же предоставляется привилегия исключительно самопополнения.

Симпатичным является отношение этой комиссии к ученым степеням: даже относительно обязательности докторской степени для занятия кафедры голоса разделились пополам (а магистерской степени и речи нет); саму степень сохранили, как говорили, в значительной степени от того, что присуждение степеней — праздничные моменты в жизни университета.

В том проекте, который я предполагаю написать, необходимо проведение следующих лейтмотивов:

1) Недоверие к профессуре, вернее, доверие к профессуре, не большее, чем к любой другой профессии. Если для профессоров (в большинстве) казалось странным, что прежние законодательства больше доверяли определенным категориям лиц (священникам, дворянам, мужчинам и т. д.), то пусть не покажется странным, что и их считают такими же нормальными людьми, с обычными людскими слабостями. Между тем, все эти вопли о недоверии к профессуре — требование какого-то особенного доверия, как к людям особо идеального мировоззрения. В этом смысле и требование университетской автономии должно быть очень ограничено строгим контролем за злоупотреблениями.

2) Требование компетентности каждой коллегии или лица. Профессора очень охотно указывают на некомпетентность студентов, служащих и др. В университетских вопросах, но сами показывают, что когда дело касается их, они не говорят о своей некомпетентности, например, в выборе профессоров. Самопополнение коллегий имело смысл только в средние века, когда академии и университеты были островками среди невежественного моря, в настоящее время приходится удивляться, как может такой нелепый принцип не бросаться в глаза своей нелепостью. Фактически при избрании нового компетентного профессора понимают толк в деле 1–2, редко 3, профессора, остальные действуют по чувствам личных симпатий и антипатий (выборы Дерюгина на курсах). Конечно, следует считать общим правилом некомпетентность всех коллегий, так как умственный уровень всякой коллегии не зависит от совершенства избирательной системы и всегда весьма невысок; образование качественно высоких коллегий есть дело слепого случая — попадания в коллегию лиц, еще до сформирования их характерных качеств. Слишком высоко стоящие люди всегда рискуют быть не избранными в коллегию (в Парижской Академии Наук Декарт, Паскаль, — проверить госпожа Кюри, у нас Менделеев). Вообще существует какой-то фатальный закон, по которому процентная норма умных и глупых людей в любой коллегии почти не подвергается колебаниям. Указание на исторические ошибки крупных коллегий было бы хорошим доводом против господства принципа коллегиальности (Колумб, помпейские рукописи, усвоение атмосферного азота, падение аэролитов).

Для нового избрания профессоров в факультет, конечно, необходима замена факультетов другими, более компетентными, учреждениями, хотя конечно, при всякой системе провозвестники новых идей будут оказываться за бортом. Это зло, которое, может быть можно до известной степени ограничить, но никогда не удастся уничтожить. Устройство одной комиссии для всей Россия нежелательна в том смысле, что это поведет к поощрению одного определенного направления. В этом смысле опасным является и постоянное применение, пожалуй, наиболее целесообразного метода — международной анкеты, которое в русских условиях мало осуществимо, так как мы не имеем достаточного числа европейски известных ученых. Подобное избрание было бы целесообразно для Академии Наук и, может быть, для нескольких научных ассоциаций. Вообще безусловно желательно, чтобы не во всех университетах была бы одинаковая система избрания, но, конечно, различие в уставах должно быть проведено организованно из центра, по определенному плану, а не анархически каждым университетом вразброд. Другой системой было бы национальное избрание на общероссийских съездах, что, пожалуй, было бы наиболее правильным для организации новых университетов, но не всех, чтобы все новые университеты не носили того же отпечатка. В университетах и городах с большим числом научных сил, можно было бы предоставить право выбора коллегиям научных деятелей данной специальности. Вся избирательная процедура должна безусловно происходить под контролем комиссариата и я не вижу ничего предосудительного, что в некоторых особо мотивированных случаях пополнение профессуры происходит назначением министра. В подобных случаях шаги министра должны быть апробированы законодательными учреждениями. Самое важное — это лишить профессуру прав по личному почину оставлять кафедры свободными якобы за неимением достойных кандидатов. Кафедры должны замещаться хотя бы и не вполне подходящими кандидатами, но, конечно, с тем, что они через короткий срок (3–5 лет) переизбираются другой коллегией. Для активного избирательного права я поставил бы требованием наличность степени (приблизительно объема немецкого приват-доцентского Хабилитационшрифт) в определенной области (например, математика, астрономия, физика, химия, биология, геология, минералогия). В каждой области было бы, конечно, значительное число кафедр, получилось бы нечто вроде мелкой университетской единицы. Для биологии я полагал бы такой состав кафедр: общебиологические дисциплины:

1) экспериментальная биология;

2) генетика;

3) биохимия;

4) палеонтология;

5) биогеография; зоологические:

6) систематическая зоология;

7) энтомология;

8) сравнительная анатомия и эмбриология;

9) сравнительная физиология;

10) гистология;

11) сравнительная психология; ботанические:

12) систематическая ботаника;

13) анатомия растений.

Конечно, и такая группа является уже очень обширной и можно было бы подразделить ее на три (общая биология, зоология и ботаника).

Что касается до оставления профессоров за выслугой лет, то здесь, конечно, должно быть новое избрание. Я представляю дело таким образом, что в случае полного соблюдения всех условий (обилие конкурентов, избрание каждый раз коллегией нового состава, т. е., например, сначала областное, потом общенациональное (сроки могли бы быть назначаемы, скажем, 7, 8 и 10 лет) т. е. в общей сложности после трех избраний профессор служит 25 лет профессорской деятельности (кроме того, можно было бы установить и определенный возрастной ценз) для нового избрания необходимо определенное квалифицированное большинство и специальная мотивировка для оставления профессора на кафедре.

Что касается роли студентов, то я, конечно, не дал бы им решающей роли, но предоставил бы им право интерпелляцией в совет по решительно всем вопросам, факультеты и советы были бы обязаны через определенный срок отвечать на интерпелляцию совета студенческих старост или для определенных групп студентов (конечно, ограниченных определенным минимумом).

При наличии мелких университетских единиц, таковые должны были бы решать вопросы об оставлении при университете, вернее, о присуждении степеней оставленным, так как право оставаться без стипендии должно быть предоставлено каждому желающему (что. Как будто имеется в старом университетском уставе). В этих мелких университетских единицах принимали бы участи наряду с профессорами все доценты и приват-доценты, ассистенты и даже студенты (с совещательным голосом) старших семестров, уже работающие в специальных лабораториях. Магистерский экзамен должен быть, конечно, уничтожен и мне доставило большое удовлетворение, что никто из профессоров о нем открыто не говорил. Тем не менее в объяснительной записке к проекту следует по возможности вбить в него осиновый кол, иллюстрировав полную беспомощность факультета защитить экзаменующегося от несправедливых требований по своей невежественности (случай с В. Ковалевским, Земятчевской и Иностранцев). Вполне возможно, однако (о чем говорил и Гурвич), что при окончании университета к студентам, избирающим научную карьеру, должны предъявляться большие требования, чем к другим, хотя и тут главным критерием должна быть научная работа.

22.06.2018 в 13:52


Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Юридическа информация
Условия за реклама