27 июля.
Днем тоже был наблюдателем. Ротный командир сделал замечание, что нужно стоять не в окопе, а на бруствере. Сегодня разразилась гроза и страшный ливень; окопы наполнились водой, все стояли в воде. Ночью наше отделение было назначено дежурным.
На рассвете сдал дежурство. Утром отправили на правый фланг копать окопы. После обеда нашему взводу был дан отдых. Меня послали нести обед для караула; пришлось много походить, пока нашел это место. Придя оттуда, немного уснул. Около 10 часов вечера подпрапорщик послал меня осмотреть близлежащие домики и всех мужчин привести к ротному. На дороге встретил ротного командира, который не велел водить к нему мужчин, а, только приказать им всем завтра же убраться оттуда. Была страшная темень и мы едва отыскали домики. В одном домике горел огонь и слышался около разговор на литовском языке. Мы тихонько подошли и увидали повозку и лошадь, только что выпряженную из нее, 2-х мужчин и одну женщину. Мы спросили, почему у них в хате огонь то появляется, то исчезает. Они ответили, что возили за реку рожь, и только что вернулись, а потому и зажгли огонь Я передал им приказание ротного командира. Они сказали, что завтра все пойдут просить ротного командира оставить их здесь до окончания уборки хлеба. Я одобрил их намерение, а затем мы отправились обратно. Накрапывал дождь, когда я возвратится и доложил обо всем ротному командиру. Потом лег на ступеньку окопа и заснул. Дождь лил, как из ведра.
Проснулся от холода и сырости. Не было на мне ни одной сухой нитки. Попили чаю. Взводный назначил меня наблюдателем на весь день. Перед вечером приказали скатать шинели. Вскоре вдоль окопов проехал командующий полком. С вечера наше отделение дежурило.
