Немцы наступали очень быстро. Они имели отмобилизованную армию, а мы нет. У них было современное военное производство, а мы едва успели соорудить несколько больших заводов за Уралом и в Сибири и обустроить территорию, но производство не наладили. Главным подспорьем была организованность населения, которая была чрезвычайно развитой. И вот наркоматы разрешили инициативу на местах ― в колхозах, на предприятиях, чтобы люди как умели, так и выворачивались. Это касалось и эвакуации, и хранения остатков хлеба, и организации работ. В частности, колхозу, где я была летом, разрешили использовать детский труд. Это было против Конституции СССР, но в условиях военного времени оставалось на усмотрение колхоза. Закон об использовании труда школьников будет принят только в конце 42-го.
Мы уже нацеливались на уборку урожая, как вдруг, в середине июля, объявили, что в Москве ввели карточки и чтобы их получить, следует явиться.
В столице, особенно в больших домах, организация быта была сугубо демократической. В каждом многоквартирном доме существовал домком. Наш дом был 1910 года. Когда его жильцы во время революции бежали, их горничные и дворники организовались в группу, которая учила новых квартирантов, голь всякую, что паркет и лепнину нельзя мыть, что на мраморные подоконники нужна подстилка под фикус, чтоб их не испортить, как пользоваться газовой колонкой и организовать уборку дома. Что, между прочим, принималось с большим пониманием.
У домкома в подвале было две большие комнаты. В одной из них располагались мастерские для занятий по рукоделию (для мальчиков и девочек отдельно), в другой ― библиотека. Это было сделано для детей. Организация детского досуга была одной из обязанностей домкома, и он с ней прекрасно справлялся. Помню, в 1937 году во дворе для трёх выходящих в него домов был устроен костюмированный бал памяти Пушкина.
Некоторые из прежних жильцов уцелели. Не в нашей квартире, которая была очень большой и принадлежала, как видно, людям богатым. Такие уехали. А из тех, кто остался, я помню человека по фамилии, которую после узнала из Пастернака, ― Живаго. Он обучал соседей фотографии. Сам он блистательно снимал, и огромное панно его работы, портрет Горького, помещалось в вестибюле метро «Парк культуры». Строила этот участок метро тоже наша соседка. Она рыла котлован, и мы бегали с ней повидаться.
Помимо прочего, домком выполнял ещё и такую неблаговидную функцию, как слежка за жильцами. Это воспринимали как норму не только в военное время, но и до войны. Мы были очень политизированы, чётко знали, что живём в условиях классовой борьбы и расслабляться не время.
