Ещё в начале лета я проездом через Петербург зашёл в Главное управление Генерального Штаба и просил меня за мой собственный счёт отправить на манёвры какого-нибудь иностранного государства. Осенью мне сообщили, что меня командируют в Англию. В Петербурге я сел на пароход и прямо доехал до Лондона. Поездка была очень приятная. Среди пассажиров был кавалергард Коссиковский, с которым я сошёлся. Прочие пассажиры были англичане, устроившие развлечения как-то: скачки Sprint и тому подобное. Кому-то пришло в голову написать сочинение в Робинзоновском духе, вложить в бутылку и бросить в море. Для этого было устроено похоронное шествие с музыкой и торжественное опускание трупа-бутылки в море. По вечерам устраивались концерты, на которых я выступал как главный музыкант. Потом говорились речи и рассказы, обращённые ко всем присутствующим. Дамы вечером появлялись в бальных туалетах, увешанные бриллиантами. Мужчины во фраках.
В Лондоне я явился к генералу Ермолову, который был болен и поэтому передал мне свои полномочия во время манёвров. Таким образом, я оказался единственным представителем наиболее могущественного в те времена Государства.
На время подготовительного периода к манёврам я поселился, по совету Коссиковского, на <нрзб по-англ.> около Hyde Park, где за сравнительно не столь большую плату я имел хорошую комнату и прекрасный стол. Через несколько дней я получил приглашение выехать в Оксфорд, где всем военным агентам отводилось казённое помещение. По дороге я познакомился с рядом представителей прочих восемнадцати государств, приславших своих офицеров генерального штаба или военных агентов на эти манёвры. Все ехали в военной форме. Поезд был экстренный и мчался с необыкновенной быстротой, никогда ни раньше, ни позже мной не виданной.
В Оксфорде к нам прикомандировали офицеров английского генерального штаба, из коих старший был полковник Макдональд. Утром нас будили по сигналу. Мы спускались в столовую, где подавали первый завтрак, после чего нас сажали в автомобили и возили к месту манёвров; там нас ждали чудные верховые лошади. Всё это носило весьма торжественный характер. Месяц, проведённый мной в Англии, - один из самых интересных периодов моей жизни. Любезность англичан превосходила всякие описания. Помимо обедов и ужинов, дававшихся нам ежедневно военными властями, Оксфордский Университет пригласил нас на большой торжественный обед. Профессора появились в своих допотопных костюмах.
На манёврах не буду подробно останавливаться, отмечу лишь очень интересный факт обходного движения. Две армии, оперирующие друг против друга с двух сторон Темзы, решили сделать обход противника, причём случайно выбрали противоположные фланги. Вышло так, что каждый из противников, наступая своим правым флангом, тянул свои войска вправо, и таким образом получилось круговое движение. Когда оба старших командира, из коих один был генерал Френч, известный впоследствии по великой войне, заметили это оригинальное положение, то один решил остановиться; Френч же, напротив, продолжал начатый обход и поставил своего противника в положение побеждённого. Это характерно для военного дела. На войне оказывается победителем, несомненно, тот, кто упорствует в своём решении.
Другой факт, который меня тогда поразил, была политическая игра, разыгрываемая англичанами, как будто они вели настоящую войну. На одном мосту я нашёл приклеенным воззвание одного из Главнокомандующих к населению противоположной стороны. В нём население возбуждалось к восстанию против своих угнетателей; Армия пришла освобождать его от гнёта правительства. Дальше следовало всё то, что впоследствии Вильсон высказал в своих знаменитых пунктах. Такой приём действеннее, чем оружие. Англичане практиковали его уже тогда на манёврах. Смешно было видеть, как целые народы через 10 лет попались на подобную детскую удочку, урвавшую от них результаты, достигнутые смертью миллионов храбрейших сынов Родины. Глупость толпы безмерна. Чем пошлее ложь, тем легче она подхватывается шумными массами непогрешимых идиотов.
Вернувшись в Лондон, все представители иностранных государств получили приглашение Английского парламента на торжественный обед. Сперва нас повели на заседание парламента, а потом мы отправились на это торжество. Сидели за отдельными столами по двенадцать-пятнадцать человек. Моим соседом оказался с одной стороны красный депутат нижней палаты, а с другой – известный генерал сэр Гамильтон. Во время обеда встал Асквис и произнёс пацифистскую иезуитскую речь. Член <нижней палаты> парламента оказался фанатичным и невоспитанным человеком. Он в течение обеда доказывал мне, что монархии отжили свой век и царствующих лиц следует уничтожать. По отношению к офицеру, присягавшему своему императору, этот разговор был хамством. Несмотря на положение гостя, я дал это почувствовать своему собеседнику. Перед своим отъездом на <нрзб по-англ.> я попросил разрешение осмотреть казармы шотландского гвардейского полка. Меня встретили чрезвычайно любезно и показали мне много весьма интересного.
