На встрече с курсантами Военно-воздушной инженерной Академии, посвящённой окончанию спортивной олимпиады Военных Академий и Училищ, "летуны" (так мы их называли) пожелали унизить нас за проигрыш нам в таких престижных видах спорта, как бокс и борьба. Их не утешило даже первое общекомандное место, которое они завоевали, будучи традиционно сильными в лёгкой атлетике. Кто-то из летунов сказал, что хоть наша Академия и называется военной и морской, всё равно нас там учат клистиры ставить, на что наши ответили, что их учат создавать военный воздух или, шире говоря, военную атмосферу...
Шутка попахивала антисоветчиной. И, к их стыду, инженеры решили воспользоваться этим. Возглавляемые своим комсоргом, они накатали донос в Политотделы наших Академий. Комиссары засуетились. Но, в конце концов, приняли единственно правильное решение: спустить всё на тормозах, т.к. наказание понесли бы не только неосторожные спорщики, но и их политические руководители за низкий уровень политико-воспитательной работы. Им помогли в этом и сами зачинщики, которые, опомнившись, пришли отозвать свои доносы, которые им с большой охотой отдали.
Главные участники конфликта той и другой стороны решили по этому случаю устроить примирительные посиделки с девочками на квартире одной из них.
Кто-то из "летунов", после второй рюмки начал рассказывать, как он славно покувыркался в прошлом увольнении со студенточкой из ЛЭТИ (Ленинградский электротехнический институт). Судя по неправдоподобным подробностям, он врал, конечно. Но врал вдохновенно. Девушки выразили ему своё "неполное доверие".
На том бы разговор и закончился. Но мне рассказ этого "летуна" не давал покоя. Ведь в ЛЭТИ училась моя возлюбленная с 9-го класса Виля Дмитриева, которая на каждом свидании уверяла, что любит меня, и убедительно эту любовь проявляла. Правда, при этом охотно рассказывала мне о своих сокурсниках, "ударявших" за ней - умнице Скарине, красавце Бочарове, симпатяге Спиридонове, умышленно не стремясь развеять мои тревоги и сомнения. Теперь ещё этот "летун"... Я попросил его описать девушку. Тот чуть задумался и стал рисовать наиболее популярный облик красавицы: светленькая, стройненькая... В груди похолодело. "Да это же она!"
- А как зовут её?
"Летун" наморщил лоб.
- Не то Лиля, не то что-то в этом роде.
"Ну точно - это Виля!.. О, женщины! Ничтожество - вам имя!" - мысленно процитировал я классика. И это было достаточным литературным обоснованием того, что в следующее мгновение мой кулак с хрустом влип в его рожу.
Меня поддержали сокурсники. Вспыхнула групповая драка. Зазвенела посуда, затрещала мебель. Финал таких потасовок был известен: все вместе - в военной комендатуре с последующими оргвыводами для каждого в отдельности.
Положение спасли девчонки. После нескольких бесполезных выкриков: "Мальчики, остановитесь!.. Мальчики, прекратите!.." наиболее храбрые из них кинулись на ребят и повисли на них, как борзые на медведях, обхватив мёртвой хваткой руками шею, а ногами туловище своих любимых.
Через короткое время кипение их боевого духа сменилось кипением совершенно другого рода. Звон посуды сменился звонкими поцелуями, по углам вновь заскрипела мебель, но это было уже мирное успокаивающее поскрипывание. Вновь возникло групповое действие. Великолепный способ разрешения возникшей проблемы!
Но женщины не были бы женщинами, если бы, разрешая одну проблему, они не создавали взамен ряд других. Ведь в этот же самый момент, этим же самым способом зарождались другие проблемы. Но, во-первых, они возникали спустя некоторое время, во-вторых - не у всех, и, в-третьих, разрешались в индивидуальном порядке. Всё по науке: когда спит разум, царствуют инстинкты. Однако предстоящие трудности были сущими пустяками по сравнению с тем, чего удалось избежать.
На следующих примирительных посиделках тот злосчастный "летун" признался, что выдумал историю со студенткой из ЛЭТИ, чтобы предстать перед девчонками этаким прожжённым героем-любовником. А я принёс ему свои извинения.
