автори

1485
 

записи

204251
Регистрация Забравена парола?
Memuarist » Members » Vladimir_Korsakov » Скорбные дни - 29

Скорбные дни - 29

03.07.1904
Пекин, Китай, Китай

3 июля 1904 г.

Русско-японская война на населении Пекина отразилась очень мало, и во всех окрестностях на далеком расстоянии народ повсюду относится к русским хорошо. Сельское население даже мало знает о войне. Что касается чиновничества, то оно, как всегда, молчаливо и вежливо. Тон китайской и даже японо-китайской прессы стал неизмеримо спокойнее, причем приходится отметить факт, что и китайская пресса значительно улучшилась по содержанию и стала знакомить читателей не только с текущими событиями войны, помещая часто сведения раньше, нежели они появляются в местной английской печати. Китайские газеты стали помещать также и телеграммы, иллюстрируя все выдающиеся события и выдающихся деятелей очень приличными и похожими фотографиями. Китайское правительство продолжает утверждать, что сохранит нейтралитет, но войска китайские по-прежнему обучаются японскими инструкторами и пополняют армию генерала Ma. Среди европейцев начинает создаваться мнение, что китайское правительство спокойно выждет результатов войны и предъявит свои требования России в удобное для себя время, когда сможет в случае недоразумений рискнуть поддержать свои требования и оружием, надеясь на Японию и своих друзей.

К европейцам китайцы относятся миролюбиво, но сами европейцы нередко своими неразумными действиями вызывают к себе враждебное отношение китайцев. Не обходится иногда и без крупных неприятностей... Вот что произошло на днях с французами и итальянцами.

Командир французского охранного отряда в сопровождении слуги отправился верхом осматривать Пекин и взял с собою фотографический аппарат. Проезжая местностью близ Шуньдимыньских ворот, где открывается несколько красивых видов, французский командир пожелал сделать фотографический снимок и, воображая, что его знания китайского языка достаточно, обратился к одному из китайцев-домохозяев с просьбой разрешить влезть на крышу, чтобы сделать снимок. Думая, что китаец понял и разрешил, иностранный командир полез на крышу и приготовился фотографировать. Но китаец ровно ничего не понял и страшно испугался, что иностранный военный полез на крышу как раз над помещением женщин. Для китайца могла быть понятна только одна цель со стороны европейца -- проникнуть внутрь женского помещения, почему оставалось только одно -- просить зашиты против насилия. Китаец так и сделал. Испуганный, он побежал звать на помощь народ и полицию в лице солдат, которые стоят на посту у ворот. Явились пятеро полицейских и, понимая поступок иностранца только как насилие, потребовали немедленно сойти с крыши. О подробностях происшедшего столкновения я умалчиваю, но окончилось оно тем, что иностранный командир отправился за помощью, которая явилась в лице двух вооруженных кавалеристов, обнаживших сабли и начавших разгонять собравшиеся толпы народа. Народ, конечно, разбежался, но унес с собою враждебное настроение против европейцев, а иностранный командир принес жалобу и потребовал извинения за нанесенное оскорбление. Извиняться приезжали и китайский министр, и китайский военный начальник.

Спрашивается: кто же виноват в этом столкновении? Случай этот закончился наружно мирно, но внутри народной души кипит жажда мщения за нанесенную, хотя и неумышленно, обиду, явившуюся вследствие недоразумения и легкомысленного поведения. Вообще нужно признать, что излишнее, а главное -- часто грубое любопытство много приносит вреда европейцам в Китае. Другой случай, еще более неприятный, имел место между солдатами-итальянцами и китайцами. Итальянцы-солдаты занимались на своем гласисе (плацу), выходящем на большую общую улицу, по которой происходит свободно движение и китайцев наравне с европейцами. Проходившие два китайских солдата остановились посмотреть, как обучаются на своем плацу европейцы. Полицейскому-итальянцу это не понравилось, и он стал гнать солдат, что оскорбило китайцев, заявивших, что они -- солдаты и с ними должно обращаться вежливо. Тогда итальянец одного из солдат ударил палкой; на это другой китаец-солдат снял свой ременный пояс и ударил итальянца. Увидавшие это матросы бросились с ружьями на помощь своему полицейскому, а солдаты-китайцы побежали к своим казармам, находящимся невдалеке от места происшествия. Итальянцы погнались за китайцами в казармы. О дальнейшем могу сказать только одно, что возбуждение среди китайцев-солдат против итальянцев, но в сущности против европейцев, очень велико. И поручиться опять-таки нельзя, что при малейшем поводе это враждебное настроение не проявится очень резко.

Несмотря на гонения и враждебное отношение китайского населения к миссионерам, миссионерская проповедь все более и более распространяется в Китае, не столько внося свет Христова учения, сколько давая наиболее толковым китайцам из городского населения средства зарабатывать себе хороший кусок хлеба через изучение в миссионерских школах английского, немецкого и французского языков. Благодаря все увеличивающемуся вхождению в Китай немцев увеличивается и немецкая миссионерская деятельность. Существующие в Китае миссии -- берлинская, рейнская, базельская, кильская и веймарская -- располагали к началу нынешнего года 191 миссионером обоего пола, имели 2672 ученика в своих школах и 15122 последователя лютеранского и протестантского вероисповедания.

В настоящее время влияние западной цивилизации безусловно можно считать упрочившимся, но только не в руках представителей Европы, а в руках японцев, в которых китайское правительство видит своих могущественных друзей и мудрых руководителей в политической жизни. Влияние Японии на Китай прочно установилось не только вследствие родственной духовной связи двух народов желтой расы, но и вследствие строго проведенного японцами образа действия, давшего Китаю школьное образование, учителей, школьные пособия и широко открывшего доступ в свои японские высшие учебные заведения. Японцы создали также в три года китайскую обученную армию, дав Китаю своих инструкторов и открыв двери у себя для высшего военного образования китайцев. Мало того, Япония создала в Китае своеобразную японо-китайскую журналистику, многочисленную по количеству выходящих газет и весьма важную по безусловному влиянию на все образованное китайское население. Одним словом, за три последних года Япония проявила в Китае и решительный образ действий, и строго обдуманную, с умом выполненную программу.

В настоящем западные народы распоряжаются в Китае как у себя дома и давлением на китайское правительство, угрозами своей силы заставляют подчиняться своим требованиям. Печальный случай в Ченчоуфу, в котором были убиты двое миссионеров-англичан, Ловис и Брюс, закончился исполнением требований назначенных англичанами наказаний виновным, несмотря на то, что виновные были уже наказаны китайским правительством. Произведенное об этом происшествии английским консулом следствие устанавливает следующую обстановку события. Ченчоуфу -- городок, находящийся в северо-западном углу провинции Хунань, и хотя приставка "фу" указывает, что это город первого разряда, на самом деле -- это небольшой городок, состоящий из одной лишь большой улицы с обычными присутственными местами, гражданскими и военными (ямынь). В этом городке пять лет тому назад основалось миссионерское общество для проповеди внутри Китая. Община эта основана, если не ошибаюсь, в сороковых годах в Лондоне и поставила своею задачей нести евангельскую проповедь внутрь языческих стран. Члены этой общины несут свою проповедь апостольским примером, т. е. они идут пешком с посохом в руках из деревни в деревню, минуя города, и проповедуют Евангелие. Способы проповеди, выработанные ими по указанию опыта, весьма интересны. В Китае таких миссионеров человек пять-шесть, и все они давно уже здесь живут и прекрасно владеют языком данной местности... Отправляясь в путь на проповедь, такой миссионер берет с собой сумку с Евангелием на китайском языке, и притом не полными Евангелиями, а только теми местами, которые могут быть поняты народом и легко ему объяснены. Обходя селения, такой миссионер выбирает всегда людные базары и, войдя в толпу, предлагает купить имеющиеся у него книжки. Заинтересованные подходят, смотрят книжки, спрашивают, что он за человек, чем занимается. Миссионер на все вопросы охотно отвечает и объясняет цель своего странствования среди народа, который имеет все данное от Бога, но самого Бога не знает. Начинается беседа о Боге; слушатели заинтересованы; со стороны миссионера нет никаких посягательств на свободу совести слушателей -- он только беседует с ними, указывает путь к вечной жизни. Зная отлично все верования китайцев, он пользуется недостатками каждого из учений и сопоставляет ясные и отвечающие сердцу каждого труженика обещания спасения, которое дает Христос. Продав книжки и закончив беседу, миссионер идет дальше и весьма часто заводит действительно дружеские связи среди народа. Такие миссионеры никогда никаких тяжб не затевают, никогда не заводят знакомства с чиновниками и никогда не укрепляют своей власти над приобретенными последователями.

В Ченчоуфу поселились двое миссионеров, Брюс и Ловис, принадлежащие к этой миссии. Когда в июле месяце началась в окрестности города и самом городе холера, то в народе распространились слухи, что миссионеры отравляют воду в колодцах. На улицах были расклеены возмущающие народ против европейцев воззвания. Слухи стали держаться упорно. Миссионеры обратились к уездному начальнику Ван Шаосину с просьбой, чтобы он успокоил народное волнение и защитил миссионеров, объявив несправедливость обвинений. Миссионеры представили и копию с возмутительного воззвания. Начальник обещал, но ничего не исполнил. В начале августа слухи приняли уже определенный характер. Предсказывали смерть миссионерам в течение месяца, почему снова Брюс и Ловис обратились 12 августа к самому уже префекту города Ву Чжичуну, представили копию с воззвания и просили успокоить народ. Он тоже обещал, но ничего не исполнил для успокоения волнения. В это время приехал в Ченчоуфу командированный китайским правительством чиновник -- хавкаст (т. е. происходящий от европейца и китаянки) для открытия новых учреждений и привез с собой для этой цели деньги. Представившись по начальству, он подтвердил опасность положения и советовал принять меры к успокоению народа и ограждению миссионеров, но начальник не придал никакого значения его словам. Видя себя совершенно оставленными на произвол народа, миссионеры обратились к военным властям, к командиру расположенного отряда Иен Вулину, который живет в Ченчоуфу давно, пользуется громадным влиянием, но известен как враг европейцев. Военный лагерь находился вблизи миссионерского жилища. По другую сторону реки стоял лагерем другой отряд, под начальством капитана Чин Яоцай, который получил приказание от Иен Вулина не оставлять своего поста. Наконец, на самой реке стоял отряд канонерок под командой Чао Ютиена. При таких обстоятельствах наступил роковой день 15 августа. Проходивший по улице чиновник хавкаст был захвачен толпой, которая набросилась на него как на европейца, и ему едва удалось бежать и укрыться в префектуре, мимо которой бежал народ по направлению жилища миссионеров. Ворвавшись в миссию, толпа набросилась на Брюса и забила его на месте, а Ловис успел бежать к казармам, прося защитить его, но перед ним ворота казарм заперли, и Ловис, оставшись на улице, был убит перед казармой.

После этого события китайские власти проявили свою деятельность, и, хотя миссионерская община не предъявляла никаких требований о наказании, они приказали схватить десяток участников в убийстве и обезглавить, а для погребения убитых выдали два гроба и отвели казенный участок для кладбища. По донесении губернатора в Пекине о происшедшем чиновники за нерадение были наказаны удалением со службы. Английский генеральный консул остался неудовлетворенным и потребовал строгого наказания главных чиновников, а именно: чтобы главный начальник гарнизона, стоящего в Ченчоуфу, которому подчинены казармы, отказавший в защите Ловису, был обезглавлен, чтобы Иен Вулин, известный своим враждебным отношением к европейцам, был обезглавлен; чтобы чиновники Ву и Ван, не принявшие мер для защиты миссионеров, были наказаны в течение пяти лет и навсегда удалены со службы; чтобы полковник Чанг и капитан Чао были навсегда удалены со службы; чтобы с населения и чиновников города было взыскано сто тысяч рублей денежной пени; чтобы в городе Ченчоуфу поставлен был позорный столб, указывающий всегда на совершенное здесь преступление, и чтобы обо всем этом правительством было оповещено в столичной "Пекинской газете".

Четыре английские канонерки пришли и стали на якорь в реке против Ченчоуфу, а английский посланник сэр Эрнест Сатоу не принял приглашения на прием у императора, и один отсутствовал, когда представлялся в Пекине в Летнем дворце весь дипломатический корпус.

После этого был обнародован императорский декрет, который извещал, что вследствие доклада по телеграфу от губернатора Хунаньской провинции Ю Лиениань чиновники, виновные в попустительстве убийства народом миссионеров, были наказаны. Затем декретами, изданными от правительства, предписывалось начальникам округов оказывать покровительство миссионерам, чтобы не нарушались добрые отношения с иностранными правительствами, а местные власти, гражданские и военные, пренебрегая этим, допустили развитие беспорядков. Нет извинения для чиновников. В соглашении с донесением губернатора приказываем: "Лиу Лянпо немедленно обезглавить, Иен Вулина приготовить к обезглавлению". Затем декрет переименовывает наказания всем тем чиновникам, которые указаны в требовании английского консула. Местная английская печать торжествует и восхваляет твердость английского посланника. Впрочем, Лиу Лянгю бежал из-под стражи и скрылся.

Несмотря на воинствующий католицизм, являющийся одним из многих мрачных явлений европейской цивилизации повсюду, а в Китае создавший себе в особенности привилегии ненависти народной, несмотря на многие несимпатичные черты европейского миссионерства в Китае, я далек от того, чтобы считать огульно всех миссионеров и миссионерство явлением вредным. Отдельные личности из миссионеров заслуживают в Китае глубокого уважения, и китайский народ это понимает, и, независимо от верования, он в европейце уважает человека. Такие люди, правда, как исключение, из европейских миссионеров встречаются в Китае.

В отчете американца Nichols'a, совершившего путешествие по южной части провинции Шенси в город Сианфу с агентом христианской общины, чтобы разделить пособие среди населения этой местности, пострадавшей от голода, встречается несколько интересных эпизодов. Он рассказывает, что останавливался по пути в Баотинфу у одного американца, миссионера пресвитерианской общины. Миссионер этот, долго здесь живший, уважаемый человек в городе. Во время боксерского движения он не был в Баотинфу и возвратился по усмирении, найдя всех своих друзей погибшими от руки боксеров. Поселившись на своем старом пепелище, он принес с собою полное всепрощение и любовь к врагам. Дом этого миссионера является в Баотинфу местом, куда охотно собираются китайцы-школьники, китайцы-ученые, чтобы побеседовать о конфуцианстве, буддизме и Библии. Г. Nichols рассказывает, что он был поражен, когда увидел вошедшего в дом миссионера буддистского монаха, совершившего перед хозяином ко-тоу, т. е. положившего земной поклон.

"Это он пришел меня благодарить, -- объяснил миссионер. -- Я спас ему храм от разорения. Он -- добрый человек; я много лет знаком с ним. Дело в том, что немцы, расположившись в Баотинфу, решили уничтожить его храм. Я, из дружбы к этому монаху, пошел к немецкому полковнику и просил храм пощадить. Моя просьба была услышана, и храм стоит и до сего дня. Я сделал, конечно, не более того, что каждый бы сделал для друга, но самое лучшее, что я сделал, это то, что буддистский жрец стал признавать в христианстве особую религию и пожелал меня, чужестранца и миссионера, обратить в буддизм! Он заинтересовался христианством и попросил у меня Новый Завет, желая лично убедиться, в чем заключается прощение врагов. Если, когда Китай обратится ко Христу, -- говорит г. Nichols, то это исполнится не пушками Максима, не динамитом и не взысканием вознаграждения, а через таких редких миссионеров, которые составляют надежду христианства".

На дальнейшем пути, мили за две до въезда в город Шоуянг, г. Nichols встретил пеструю толпу солдат, чиновников, слуг, детей, одетых в форменную одежду с красными или белыми на груди и спине кругами. Толпа эта имела предводителя, старика-китайца, препоясанного мечом. При приближении г. Nicliols'a старик этот слез с коня и сообщил, что он прислан местным начальником служить охраной при въезде. Таким образом г. Nichols, будучи центральной фигурой в этом шествии, вступил в город. Толпы народа на улицах глядели на это шествие, высовывались головы из дверей, слышны были приветственные крики. Nichols с юмором говорит об этой встрече, сравнивая ее со встречей фокусников, бродячих актеров. Желая узнать значение этой встречи, он позвал своего спутника Ванга, который сообщил, что в этой местности было сильное антихристианское движение и был убит один из миссионеров-англичан, за что впоследствии был смещен префект города, оставленный в немилости. Население помнит все последствия этих смут, за которые ему пришлось расплачиваться, и потому устроило такую торжественную встречу, чтобы понравиться "американскому князю", чтобы он не написал какой жалобы. Страх, который вселили теперь европейцы, очень велик. И даже префект города спрятался и не хочет показываться; поэтому он и выслал на встречу и для охраны Nichols'a старика, маленького чиновника, который уже довольно пожил на свете, и если бы произошли какие смуты и во время смут и случилось что, то в ответе будет старик, а не мандарин, которого нет в городе.

Узнав правду и получив объяснение устроенной торжественной встречи, г. Nichols послал за китайцем-стариком, и когда тот пришел в комнату, то предложил ему чай, сигару и стал его расспрашивать о положении дел, говоря, что нигде не встречал такого радушного приема, как в этом городке. Старик отвечал на все нерешительно и, наконец, спросил, не миссионер ли г. Nichols. Когда Nichols ответил, что он -- не миссионер, и в доказательство показал карточку принца Ци-на, то эффект получился неожиданный: старик-китаец быстро встал, вышел на середину комнаты и сделал земной поклон перед Nichols'ом. "Префект возвратится завтра, -- сказал он, вставая. -- Если имеете время, то останьтесь, чтобы повидаться с ним".

Г-н Nichols не остался и отправился дальше, провожаемый густой толпой народа, недоумевавшей, -- если это не миссионер, то зачем же он приезжал к ним? В Сианфу на улицах встретили Nichols'a такие же густые толпы народа. Вожатый, раздвигая толпу, удовлетворял народное любопытство, указывая на Nichols'a как на "американского князя". Среди китайской толпы Nichols узнал своего приятеля, миссионера Duncan'a, который поселился в Сианфу и пришел встретить прибывшего, о чем заранее уже известил Дункана губернатор. Посмеявшись над обстановкой, среди которой вступал в город Nichols, окруженный конвоем из китайской милиции и одетый в китайскую меховую шубу, китайские сапоги и шапку, Дункан пригласил путника к себе, где в первый раз после столь далекого и тяжелого пути Nichols встретил комфорт европейского жилья до ножа и вилки включительно. Дункан, миссионер британской баптистской общины, поселился здесь уже несколько лет, находится в очень хороших отношениях с китайскими чиновниками, которым он помогает своими знаниями, но действий которых не касается, и любим населением, относившимся до него ко всем первым миссионерам крайне враждебно. Дункан устраивает публичные чтения по астрономии и географии, на которые собирается вся местная интеллигенция, школьники и любознательные люди из народа, ведет прения и дает все разъяснения. Первый миссионер, протестантский врач, поселился здесь 15 лет тому назад, открыл лечебницу и устроил церковку, но скоро был изгнан, а все дело его было разрушено. Население настолько враждебно стало относиться после него к европейцам, что не только никто не решался здесь селиться, но даже никто не рисковал долгое время и показываться.

Дункан появился здесь в качестве путешественника, объезжая в простой китайской телеге вместе с одним из христиан-китайцев эту местность, умел понравиться чиновникам; помог губернатору устроить орошение полей, проведя воду из реки Вейхо, и мало-помалу упрочился. Перед боксерским движением он, однако, вместе с остальными миссионерами оставил эту местность, а теперь снова возвратился. Рассказ Nichols'a, возможно, что и пристрастный в пользу своего приятеля миссионера-баптиста, указывает тем не менее, сколько затрачивают миссионеры энергии, силы воли и характера, когда поселяются среди не желающего их китайского народа, который миссионеры все-таки донимают "не мытьем, так катаньем".

Город Баотинфу, некогда столица Северного Китая, в настоящее время быстро пошел в своем благоустройстве вперед. Главные улицы его уже замощены, предполагается в скором времени электрическое освещение, организована Юан Шикаем новая полиция, открыт университет с преобладанием в числе профессоров японцев, открыто много японо-китайских школ. Вообще японизация Китая делает большие успехи во всех отраслях жизни, а главным образом в военной, воспитательной и торгово-промышленной. В открываемых китайских университетах, но правильнее в японо-китайских высших школах, вместе с китайцами в интернатах при школах помещаются и стипендиаты японцы, которые изучают китайский язык, изучают быт народа и страну, становясь необходимыми пособниками для систематически выполняемого и строго обдуманного плана японо-китайского устроения. Японцы упорно, но верно идут к цели.

Возможно, что Баотинфу будет играть политическую роль, как будущая резиденция правительства. В этом городе уже выстроен новый дворец для китайского императора и богдыханши, и весьма вероятно, что с весны двор переселится на жительство в этот город.

 

В народной жизни по-прежнему большое зло составляют разбой и грабежи. Вооруженные многочисленные шайки буквально "залегают" на торговых дорогах и грабят китайцев-путников. Особенно страдают китайцы, возвращающиеся с заработков и несущие с собой деньги, добытые на отхожих промыслах. В Чифу было несколько случаев такого вооруженного грабежа прибывших китайцев из Владивостока. Все-таки должно отдать полную справедливость энергии Юан Шикая, который организовал в Тяньцзине исполнительную и смелую полицию. Решительно принимаемыми мерами он не дал развиться разбойничеству в этом быстро растущем и многонаселенном городе. Тяньцзинь в скором времени перегонит Шанхай, а всего лишь в 1858 г. Тяньцзинь открыт для иностранной торговли и в нем поселилось лишь несколько европейцев. Перенеся не мало смут и стихийных бедствий, Тяньцзинь все разрастается, и в будущей истории Китая этот город займет выдающееся положение: он будет стоять на пути всякого движения в Китае, будет ли это политическое движение китайского народа или промышленно-торговое движение Европы в Китай и обратно. Миновать этого города нельзя, что и доказал, с одной стороны, боксерский 1900 г., а с другой -- торговое возрождение этого города в настоящем.

23.01.2018 в 17:18


Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright Свободное копирование
Любое использование материалов данного сайта приветствуется. Наши источники - общедоступные ресурсы, а также семейные архивы авторов. Мы считаем, что эти сведения должны быть свободными для чтения и распространения без ограничений. Это честная история от очевидцев, которую надо знать, сохранять и передавать следующим поколениям.
© 2011-2024, Memuarist.com
Юридическа информация
Условия за реклама