Скорбные дни - 1

7 января 1904 г.

Встреча Нового года удалась вполне {См.: Корсаков В. В. В проснувшемся Китае. Дневник-хроника русской жизни перед Русско-японской войной. М., 1911. С. 400.}. К десяти часам вечера вся русская колония собралась в старом помещении Русско-китайского банка и, разместившись за большим чайным столом, на котором приветливо пыхтел самовар, вела оживленную беседу о далекой родине. Вспоминали Святки, гадание, катанье на тройках, вспоминали чудные зимние вечера и негодовали на бесснежную пекинскую зиму с ветрами и пылью. Вдруг послышались звуки вальса. Все изумленно переглянулись... В эту минуту появился, блаженно улыбаясь, Артурыч и объявил, что пришел немецкий военный оркестр. Это Артурыч устроил сюрприз... Чайный стол быстро опустел, и веселые пары носились по зале.

К 12 часам все уже сидели за накрытым столом, выжидая новогоднего боя часов, чтобы обменяться добрыми пожеланиями счастья. Ужин прошел непринужденно, весело, и, хотя по окончании ужина оркестр ушел, веселье было в полном разгаре... В одной стороне залы танцевали под пианино, и тут же среди танцующих прогуливался Сладчайший, нося на своих плечах долговязого Артурыча, беспомощно размахивавшего руками, чтобы сохранить равновесие, тут же Хитрецов отплясывал лихо трепака, а Тупиков прыгал около него, отбивая свечой из подсвечника такт на голове плясуна, пока тот не упал. На другом конце залы сидел одиноко за пианино Пегласов и, усиленно барабаня по клавишам, вопил романс: "В шапке золота литого".

Встреча Нового года длилась вплоть до утра, а затем, после отдыха дома, молодежь направилась на коньках и санях по каналу на "Могилу принцессы"... В эти праздничные дни и пекинская зима нас порадовала... Выпал снежок, мороз поднялся до 6° R. Лед по каналу был чистый и гладкий... Мы были счастливы, а китайцы ежились, хотя и были на них надеты по две-три ватных курмы и шапки с наушниками. Китайские сани для езды по каналу имеют своеобразное устройство. Это на грубо отесанных полозьях высокая платформа, на которую садятся восемь седоков. Возчик китаец надевает на себя постромки, которые привязаны к верхней доске саней и бежит по льду вперед. Разогнав санки, он садится на передок и отдыхает, пока санки катятся. Как только санки начнут замедляться, так он соскакивает и снова бежит, разгоняя санки. За перегон около версты китаец берет по 2 к. с человека. Таков первобытный способ зимнего передвижения у китайцев.

Зимние месяцы, особенно январь и февраль, проходят в Пекине шумно благодаря праздникам Нового года, который, вследствие трех различных счислений, празднуется сперва по новому стилю европейцами, затем -- русскими по старому стилю и китайцами по лунному счислению.

Самым симпатичным праздником является китайский Новый год уже по одному тому, что задолго до его наступления видна повсюду хозяйственная заботливость населения, старающегося подготовить встречу Нового года как великий праздник. Улицы наполняются множеством новогодних игрушек, картин, искусственных цветов, фонарей и фонариков. Движение по улицам становится громадным, и на лицах населения видна предпраздничная озабоченность, невольно наводящая на воспоминания и о своей семье, о временах далекого детства, о своих ушедших уже навсегда праздниках...

Празднества китайского Нового года длятся 15 дней и знаменуются, во-первых, ярмаркой в Люличане и, во-вторых, праздником фонарей.

Ярмарка в Люличане длится все 15 дней, а "праздник фонарей" -- последние три вечера, после чего жизнь входит в свою обычную рабочую норму. Местность Люличан находится в китайском Пекине. Это -- целый квартал, в котором сосредоточена китайская книжная торговля, а также и торговля старинными, часто очень ценными вещами из китайской фалани (клуазонэ), из бронзы, из фарфора, из яшмы (нефрита). Здесь продаются также и драгоценные камни, и жемчуг.

Громадная площадь от 12 часов дня и до 5 часов вечера кишмя кишит народом. Здесь идет бойкая продажа детских игрушек, искусственных цветов, золотых рыбок, фонарей, искусственно сделанных красивых бабочек, разнообразных и разнофигурных раскрашенных змей, волчков, изделий из дерева, картин.

Празднично одетая толпа, среди которой много разодетых женщин-маньчжурок с детьми, чинно движется по всем направлениям. И среди этой многочисленной толпы царят благопристойность и порядок. Не только не слышно брани, не только не встречается ни одного пьяного, но не слышно даже "крупного разговора...".

В текущем году ярмарка в Люличане представляла уже многие особенности: в каретах проезжали китайские дамы, жены сановников и дамы полусвета, каталась золотая пекинская молодежь обоего пола, был открыт даже по-европейски ресторан. Среди женщин, главным образом маньчжурок, встречались нередко красивые лица. Жаль только, что мода на раскрашивание лица не уступает времени и по-прежнему портит впечатление, показывая вместо женских лиц размалеванные маски.

Китайская жизнь, выставляя на вид свои симпатичные стороны, в то же время выставляет на показ и свою гнусность. Вот на видном месте, выделясь от толпы, стоит полный пожилой китаец и рядом с ним -- нарядно разодетый мальчик, по наружному виду лет восьми.

На мальчике надет шелковый китайский кафтанчик и шелковая поверх безрукавка; подпоясан он красным шелковым кушаком, на голове меховая шапка, в руках меховая муфточка. Личико мальчика подрумянено, глаза как-то особенно блестят, он старается быть веселым, часто улыбается. Пожилой китаец осматривает проходящую мимо толпу тоже каким-то особенным заговаривающим взглядом, как бы предлагая что-то. На некоторых молодых и богато одетых китайцах он как-то особенно останавливает свой взгляд, по лицам же других он только скользит, пропуская мимо. Мальчик, как бы отвечая своему спутнику, тоже в известные моменты играет глазами, как бы говоря что-то. Этот китаец -- хозяин мальчика. Он вывел его на ярмарку, надеясь найти богатого покупателя. Этот китаец -- представитель очень распространенного в Пекине ремесла -- торговли мальчиками. Восток вообще, а Китай в частности, не видит позора в пользовании мальчиками, но удовольствие это в Пекине стоит дорого и обставлено особыми обычаями и традициями. Получить чистенького, воспитанного и обученного мальчика стоит в Пекине больших денег. В Пекине есть особые рестораны, посещаемые богатой золотой молодежью и богатыми китайцами, которым предлагаются мальчики, но близкое знакомство совершается не сразу.

Приглашенные мальчики обычно принимают участие в обеде, поют перед гостями песни, развлекают гостей остроумной беседой, зная массу острых словечек, поговорок, прибауток, обладая природной находчивостью, а также и специальной к собеседованию подготовкой. Обед с мальчиками обходится на каждого участника рублей в 50--60. После первого ознакомления за общим обедом в ресторане должно последовать интимное угощение мальчика обедом для более близкого с ним знакомства, а затем должны быть сделаны мальчику ценные подарки. Только после этого обязательного подготовительного периода знакомства желающий иметь мальчика может рассчитывать на взаимность с его стороны. Мальчиками промышляют особые специалисты по этой части, и мальчик в Пекине ценится втрое-вчетверо дороже девочки. Мальчики или берутся на содержание, или богатые люди покупают мальчика у его хозяина и платят часто громадные деньги. Указывали мне на одного богатого китайца в Пекине, который откупил для себя мальчика за 40 тыс. лан (лан = 1 р. 40 к.) и дал обязательство купить мальчику дом и женить его по достижении известного возраста.

Богачи-китайцы пользуются мальчиками не только ради разврата, но и из тщеславия -- иметь мальчика на содержании -- это особый шик...

Ярмарка в Люличане в текущем году дала много интересного и поучительного.

Начать с того, что вся прилегающая к Люличану местность стала неузнаваемой. Исчезли зловонные и грязные углы и улочки, замененные новопроложенными и замощенными чистыми пространствами. Видимо, что благоустройство Пекина строго обдумано и проводится по твердо составленному плану. С главных улиц почти исчезли назойливые, ужасные китайские нищие в их отвратительных лохмотьях, с воспаленными глазами, изъязвленные, покрытые коростой. Еще год тому назад грязь и зловоние были повсюду. Ужасные нищие бежали за европейцем, окружая его толпой. Одни нищие бежали сзади, другие по бокам, третьи забегали вперед, падали на колени, бились головой о землю, протягивали свои изъязвленные руки, хватались за платье, дышали в лицо отвратительным зловонным дыханием и кричали жалобным голосом: "лао-е, мейо-ши-ма фань" ("господин, нечего есть").

Каждая группа нищих имела свой определенный участок пути и, дойдя до своей границы, сдавала европейца поджидавшей новой группе таких же отвратительных, ужасных нищих. И горе было тому европейцу, который, не выдержав характера, давал нищим серебряную монету. Назойливости тогда не было конца, и нередко нищие доходили до такого возбуждения в своих требованиях, что европейцу приходилось уже отбиваться от них палкой, если таковая была в руках, или спасаться в ближайшую лавку, или прямо-таки бежать без оглядки.

Осматривая ярмарочную торговлю, дивишься еще более той легкости, той приспособленности к европейским новшествам, из которых многие уже сами собой усвоены китайским народом и вошли спокойно в обиход его жизни.

На ярмарке идет, например, бойкая торговля детскими фуражками и шапочками европейского образца. Большинство подростков-детей уже щеголяют в европейского покроя картузиках, но этот европейский покрой переработан китайским вкусом. Картузики и шапочки все яркоцветные с различными украшениями и вышивкой стеклярусом. Немало дают для размышления также и лавки с детскими игрушками, из которых добрая половина представляет подражание европейским образцам со стороны пекинских кустарей.

Продажа европейских игрушек идет бойко: их охотно покупают и молодая мать для своего сынишки, и старая бабушка для своего внука. Большинство европейских игрушек носит технический характер. Это -- заводные из жести пароходы, лодки, вагоны, паровозы, велосипеды с ездоками, кареты и коляски с разодетыми европейскими дамами. Видны также в лавках европейские игрушечные ружья, барабаны, сабли.

Рассматривая в одной лавочке эти игрушки, я почувствовал, что кто-то меня трогает за рукав. Смотрю -- китаец-продавец. Подводит он меня к особому стеклянному шкафику, и я вижу за стеклом железнодорожный поезд с паровозом впереди, из трубы которого клубами валит дым.

-- Хао бу хао? -- "хорошо, не хорошо?" -- слышу вопрос торговца.

-- Хао! -- отвечаю я.

Надо было видеть довольную улыбку, которая покрыла лицо торговца, быть может, самого кустаря, сделавшего этот поезд.

-- Хао! -- повторил он, довольный.

-- Хао! -- ответила окружившая нас толпа китайцев, столь же общительная и довольная.

Всматриваясь в новую жизнь, которая повсюду в народе мощно прорастает, заглушая обессиленный дряхлый Китай прожитых веков, я прихожу к убежденно, что Китай переработает и усвоит по-своему все то, что возьмет от Европы, оставаясь, однако, все тем же вековым самобытным Китаем. Он не отдаст себя ни под иго Японии, ни под гнет Европы.

Повинуясь неизбежному закону новой жизни, Китай создал для себя свой вооруженный кулак, столь ему необходимый в данное время, чтобы отстоять свою самостоятельность в жизни бок о бок с Европой, но души народной он не вложил в этот кулак, -- он сохранил ее для мирного развития своих духовных сил.

Наблюдая днями многотысячную толпу в Люличане, я видел, что главным интересом, как взрослых, так и детей, было не приобретение европейского оружия-игрушек, а покупка пароходов, лодок, экипажей, вагонов.

В игрушке, которая явилась выразителем той или другой духовной склонности, китаец оценил идею, созидающую жизнь, а не разрушающее ее насилие. И думается мне, что европейская мирная игрушка не только понятнее говорит уму и чувству китайца, нежели европейская модель ружья, сабли и пушки, но что эта мирная игрушка вносит в мышление и в чувство китайца облагораживающее влияние, -- что эта игрушка вносит в ум китайца сознание, что интересы всего человечества объединяются мирным развитием труда, а разъединяются интересы всего человечества вторжениями народов с ружьями и пушками, разрушающими жизнь и труд, -- все равно откуда бы ни шло это вторжение, с Востока или с Запада.

Новогодние праздники китайского народа, кроме уличного шумного веселья, сохраняют еще и тот домашний, симпатичный уклад жизни, который проявляется во многих символических преданиях и обычаях. Новогодние кушанья, приготовляемые в каждой семье, новогодние гадания, новогодние предания и верования, новогодние картины -- какой интересный, своеобразный и богатый материал для понимания и изучения народной жизни и народной мысли!

К Новому году специально подготовляется выгон цветущих карликовых деревцев, персика и граната, имеющих значение как символы благополучия и плодородия. Цветущим этим деревцам придается форма или дракона, или мифической птицы феникса.

И в политической жизни Китай быстро идет вперед. Идея политического возрождения Китая покрывает страну сетью многочисленных антидинастических движений, которые, хотя и подавляются силой обученного по-европейски войска, но вызывают во влиятельных либеральных газетах следующие строки: "Подавить мятеж -- дело нехитрое, но следует принять при этом в соображение действия правительства, которое в своей собственной стране избивает собственных подданных, как врага на войне. Главная суть должна состоять в том, чтобы у народа был отнят всякий повод к восстанию. Бедному народу, который от нищеты хватается за оружие, должно помочь. Нет необходимости также поднимать оружие и против революционной партии. Если только будет правильное прочное государственное правление и сохранен для народа порядок, то никто не будет желать революции. В пинсянское восстание народ толкнула нужда. Вместо того чтобы прийти народу на помощь, его стали умерщвлять при помощи солдат. Народ держится в настоящее время спокойно, но затаенная злоба остается несомненною. Причина восстания в Хунани и Цзянси заключается в наводнениях последнего года. Более слабые люди изнемогают под бременем голода, более сильные берутся за оружие. Чиновники никакого внимания не обращают на взимание податей. Это вызвало ненависть народа. Малое восстание подавлено в Пинсяне, но за ним последуют большие".

Борьба политических партий, борьба антидинастическая, несомненно, долго еще будет вызывать кровавые смуты, но жизнь повернуть вспять нельзя, проснувшаяся мысль будет расти и охватит весь китайский народ. Для развития народа в Китае делается много.

В народ вносится широко новое просвещение в устраиваемых повсюду школах с учителями, получившими подготовку или в Японии, или в высших китайских школах и университетах. Открытием этих новых школ нанесен смертельный удар старому ветхозаветному строю, когда всякий мог открывать школы, где хотел, и учить грамоте по старым образцам. Ныне от учителя на право обучения требуется диплом, и старозаветные учителя остаются только в глухих деревнях. Школы открываются не только для мальчиков, но и для девочек. Новый строй Китая, затрагивая существенные интересы многочисленного чиновничества, вызывает и долго еще будет вызывать множество недоразумений, недоброжелательств, препятствий, будет и сам в лице своих прогрессистов-представителей делать крупные, но неизбежные ошибки, и за всем тем -- новый строй, несмотря на все противодействия, будет крепнуть и развиваться.

Как бы велики ни были смуты в Китае, особенно при стоящем на очереди династическом вопросе, как бы ни были даже кровавы политические перевороты, -- обратить вспять двинувшиеся вперед мысль и жизнь Китая никто не в состоянии.

Смуты и антидинастическое движение особенно сильны в южных провинциях, где и народ культурнее, где и патриотизм сильнее, нежели в Северном Китае.

Среди нас, русских, только и разговоров, что о неизбежности войны с Японией. О войне, и притом близкой, говорят и все иностранцы. Особенно уверенно говорят англичане, американцы и немцы... Англичане убежденно говорят, что успех войны заранее обеспечен за японцами, превосходящими русских и вооружением, и численностью, и подвижностью. Немцы говорят нерешительно. Им, видимо, хочется верить в могущество русских, но... слишком им известны язвы русского строя... Мы сами не в розовом свете представляем наше положение, но все же верим, что японцы будут побеждены. Мы разделяем взгляд капитана А.С. Лесненко {См.: Корсаков В. В. В проснувшемся Китае. Дневник-хроника русской жизни перед Русско-японской войной. М., 1911.}. "В войне с японцами будет все то же, что бывало у нас во всякой войне, -- говорил капитан Лесненко. -- "Шешнадцать" раз нас поколотят японцы, а в семнадцатый мы соберемся, наконец, с силами и раздавим япошек. В первое время, и это всегда так бывало, нас будут бить потому, что, не зная дорог и не зная неприятеля, мы пойдем не по тому пути, по которому следовало бы идти... Потом мы натолкнемся на неприятеля, сильнейшего по численности, потом опоздаем послать вовремя подкрепление, потом перепутаем приказания... Ведь наш Генеральный штаб изучил основательно пути только к получению чинов, орденов, золотого оружия, денежных окладов, но не пути, по которым надо водить войска к победам... Будут нас бить первое время макаки и потому, что у них вооружение всенепременно окажется лучше нашего; окажется лучше нашей и японская артиллерия. Ведь нашим военным агентам, пропускающим сотни тысяч казенных денег на разведки, не усмотреть же из-за гейш за всем, что делается в японских войсках...

У япошек окажется заранее все обдуманным и точно определенным, а у нас генералы будут переругиваться и спорить друг с другом, а потом из зависти друг к другу один из них не пойдет, когда надо, на подмогу, или умышленно опоздает... Вот почему макаки будут нас бить первые "шешнадцать" раз...

Только что за дело нашим штабным, что будет плакать вся Россия... Они свои крестики получат... Ничего не могу сказать, какие будут российские войска, как покажут себя в бою старые полки из России, -- не знаю я русских полков, но могу с уверенностью сказать, что наши сибирские стрелки за себя постоят".

П. М. Лессар озабочен и как-то осунулся. Он за последние дни замкнулся в себе и даже браниться перестал... На все происходящее в миссии, на постройку зданий он махнул, что называется, рукой и заведовать стройкой посланнического дома поручил назначенной им особой строительной комиссии, в которой Моноклев и Лисаки изощряют свое остроумие. Да и по правде сказать, серьезного отношения эта комиссия и не заслуживает, так как на ее обязанность возложено: 1) выбрать цвет, рисунок и цену обоев для оклейки 20 комнат дома посланника; 2) выбрать рисунок и цвет метлахских плиток для замощения полов в вестибюле дома, в ванных комнатах, зимнем саду и уборных; 3) выбрать заграничные фирмы, от которых выписать необходимые материалы для внутренней отделки дома, и т. д. Должно отдать справедливость остроумию Лисаки и Моноклева, занявших все первое заседание комиссии игривыми рассказами "о золоте" и "двуглавом орле".

Общий уровень русской жизни настолько понизился, что Моноклев поднял голову и со справедливой брезгливостью говорил: "Сегодня можно плюнуть в лицо, а завтра поманить этого человека пальцем, и он прибежит на зов, польщенный приглашением". Моноклев так и сделал: он пригласил к себе обедать оклеветанных им полгода тому назад Ивиных, и они пришли... {См.: Корсаков В. В. В проснувшемся Китае. Дневник-хроника русской жизни перед Русско-японской войной. М., 1911.}

Среди смутного настроения, в котором живет русское общество, Рудановские заставили снова заговорить о себе: они объявили аукцион своих вещей и домашней обстановки, что указывало на принятое ими намерение покинуть Пекин, в котором сильно-таки русская колония поредела и посерела: из отряда уехали отчисленные в полки симпатичный поручик Крагельский, радушная семья капитана Стемпневского, общительный и образованный полковник Довбор-Мусницкий, на смену которому прибыл игрушечный Федя Солдатик, привезший, впрочем, с собою заранее сшитую генеральскую форму.

Федя Солдатик топорщится и бестолково суетится. Он набрал к себе на службу проходимцев шпионов чуть ли не всех национальностей, которые дурачат его на каждом шагу, то сообщая о готовящейся высадке японцев с контрабандой в Шанхай-Гуане, то указывая на присутствие японцев-разведчиков в Монголии. Федя Солдатик всему верит и организует разведки... В Шанхай-Гуань он посылает следить за японцами К., приказывая ему переодеться в штатское, а в Монголию посылается на разведки Бр.

Поручик К. -- это искренний и убежденный строевой офицер, признающий лишь открытого неприятеля, а не шпионство. Отказаться от командировки, однако, нельзя, и спустя две недели К. мне пишет: "Вы представить себе не можете, в какое я поставлен глупое положение. Здесь меня многие знали прежде военным, и теперь узнали меня в штатском одеянии. Японцы следят за мной, как за шпионом. Штатское платье меня ужасно тяготит, я чувствую себя в нем скрывающимся преступником... Французы, у которых я остановился, бывшие очень милыми и радушными в первые дни, видимо стали тяготиться моим столь продолжительным злоупотреблением их гостеприимством. Неудобно же гостить целый месяц, хотя бы и у приятелей... Мое ряженье в штатское платье, не принося никакой пользы, может принести только вред... Все указывают на меня пальцем..."

Вглядываясь в современное положение Китая и взаимоотношения европейцев и китайцев, резко бросается в глаза, как выдвинулись в Китае интересы Америки, Германии, Японии и России. Об Англии я не говорю, она давно и прочно осела и закрепила свои рынки, которых никто у нее не отнимет. Америка и Япония, только что вошедшие в открытые двери Китая, неизбежно являются соперницами в торговле, а Россия и Япония -- политическими врагами. Для американцев, как только что вошедших в открытые двери Китая, необходимо закрепить за собою рынки, на которые можно было бы сбывать свои произведения, имеющие уже громадный спрос. Такими рынками для американцев особенно богат нетронутый еще Северный Китай, и будь Маньчжурия открыта для всех народов, то нет никакого сомнения, что всего более утвердятся экономически здесь американцы, немцы и японцы, причем японцы успешно проведут свой план колонизации, как это они сделали в Корее, и захватят в свои руки всю Маньчжурию.

Америка особенно заинтересована в открытых дверях в Маньчжурию, и пройдет немного лет, как американские капиталы, сопутствуемые энергией и трудом американцев, войдут в Китай самостоятельными и влиятельными членами международной конкуренции, твердо оснуют свои торговые фирмы и синдикаты, покроют Китай сетью своих торгово-промышленных учреждений, и голос Америки будет одним из самых влиятельных голосов в международном европейском концерте при решении вопросов Дальнего Востока. Открытые двери служат угрозой Японии, для которой Америка грозный враг. Что касается до повседневных отношений китайского населения в Пекине к европейцам вообще, а к русским в частности, то замечается общее явление, что китайское городское население стало гораздо развязнее и даже нахальнее держать себя с европейцами, а в отношении русских проявляет нередко грубость. Это замечается не на сельском населении, которое не читает японо-китайских газет и не интересуется политикой, а на торговцах, на прислуге, на ремесленниках -- на всем том люде, который уже знает европейцев и, читая газеты, интересуется современным положением Китая, проявляет свои симпатии или антипатии. В сношениях с китайцами самым неприятным было для европейца в Пекине путешествие в китайский магазин. Неприятность эта слагалась из нескольких особенностей, присущих только китайской торговле и китайцам-купцам. Китайские магазины мало похожи на европейские, как по внешности, так и по внутреннему порядку. Богатые новые китайские магазины построены уже в два этажа, тогда как старые все в один этаж. Наружный вид магазинов отличается красивою отделкой; повсюду деревянная резьба, часто очень мелкая и изящного рисунка, покрытая позолотой или ярко разрисованная. Длинные вывески в виде черных досок с золотыми названиями лавки спускаются сверху донизу в нескольких местах. На улицу лавки или совершенно открыты, или имеют обычный китайский вход, закрытый циновкой. Внутри пекинские лавки разделяются на две или на три комнаты, убранные довольно чисто. В лавках старых построек темно, а в новых принято во внимание и освещение. Вдоль лавки находится прилавок, за которым стоят многочисленные приказчики. По стенке за прилавком устроены полки, на которых разложен обычный расхожий товар, а также наиболее расхожие сорта шелковой и бумажной материй. В боковые помещения приглашаются более почетные посетители; здесь хозяин лавки предлагает им чай. Простые же покупатели остаются в общей лавке и покупают вещи у приказчиков. В помещении для почетных посетителей на стенах всегда висят вышивки по шелку, картины или похвальные надписи и изречения, на столиках стоят под стеклянными колпаками часы и искусственные цветы, сделанные из коралла и перламутра. Посещение китайского магазина всегда составляет для европеянок целое событие, так как необходим сопровождающий, кто бы знал основательно по-китайски сорта материи и названия цветов и оттенков, и лучше, если спутником будет мужчина, так как китайцы-приказчики далеко не воспитаны в уважении женского пола. Даже китаянки, и те всегда ходят в магазины целыми компаниями или сопровождаемые слугами. Выбор материй чрезвычайно затруднителен: лучшие сорта находятся в складе завернутыми и заклеенными в бумагу, нужно поэтому сказать определенно сорт и цвет. Вот тут-то и начинается мука. Сорт приказчик принесет верно, но цвет для европейца объяснить китайцу чрезвычайно трудно, потому что каждый оттенок имеет свое наименование. Чтобы выбрать приятный голубой цвет, приходится пересмотреть десятки кусков, начиная от фиолетового и густого синего до бледного и зеленоватого. Каждый кусок надо развернуть и унести, а затем принести другой, третий и т. д. На эту доставку, развертывание и отправку уходят утомительные часы времени. В прежние годы китайцы-торговцы были с русскими вежливы, внимательны, предупредительны, а в последнее время в тех же самых лавках приказчики не только не выказывают вежливости, но относятся к русским грубо, не желая даже показывать товар, а хозяин лавки делает вид, что не знает русских покупателей, и оставляет их на руках приказчиков. Все это -- мелочи, но они знамение времени и тех недружелюбных отношений, которые имеют в настоящее время место среди китайцев к русским.