Особенно противились Никону соловецкие ссыльные, и между ними вел главенство князь Львов, бывший главный начальник печатного двора в Москве. В 1655 году вызван был из Соловок в Москву для исправления книг грек Арсений; когда он вернулся, то жил двусмысленно и одобрял мнения раскольников. Против исправления книг был и сам архимандрит Илья. В 1657 году прибыл в Холмогоры с новыми книгами боярский сын; книг этих не приняли в монастыре, и начали монахи писать свои знаменитые челобитные в Москву. Число недовольных росло; таким был и Никанор, архимандрит Саввина-Сторожевского монастыря, тоже удалившийся в Соловки. Сам соловецкий архимандрит Варфоломей исключил из Символа Веры слово "истинного", и он же ездил в Москву со своими объяснениями. Тогда послана была от царя в Соловки комиссия, под начальством архимандрита Старо-Ярославского монастыря Сергия. Это был "муж гордый, якоже древний фараон и велеречивый", то есть совсем непригодный к роли умиротворителя.
4 октября 1666 года прибыл он и, собрав монахов, прочел им царский указ. Раздались крики: "Указу послушны во всем, но повеления о Символе Веры, сложении перстов, аллилуйя и новоизданных книг не приемлем!..." "Горе нам! отнимают у нас сына Божия! Где вы девали сына Божия?" -- кричали монахи. Они хотели даже потопить присланных стрельцов, и сам Сергий поторопился отбыть в Москву с келарем Савватием; он взял с собою также князя Львова и других непокорных. По отъезду его избран был монахами новый келарь, Азарий, открытый враг новоисправленных книг; монахи послали царю челобитную, в которой изложили, что за веру Чудотворцев готовы смерть принять; многие приняли схиму: "Позволь нам, Государь, -- писали они, -- в том же предании быть, чтобы нам врозь не разбрестись и твоему богомолью, украйному и порубежному месту, от безлюдства не запустеть".
Настоятель в это время отсутствовал, и мятеж усиливался. Притекали в Соловки, прослышав о нем, разные люди, "даже и грабители из шайки Стеньки Разина". Когда из Москвы отправлен был новый архимандрит Иосиф и с ним прежний Варфоломей, то допущен был в поездку -- что было уже совершенно некстати -- и заявивший свои раскольничьи воззрения Никанор. Он предпослал своему возвращению в Соловки лживое письмо, следствием которого было то, что Иосифа не приняли, а у Варфоломея разорвали клобук и выдрали волосы.
22 сентября 1668 года отправлена была царю еще одна, самая знаменитая челобитная. Царь решился тогда прибегнуть к строгости: он отписал на себя все земли монастырские, не велел пропускать запасов и послал в Соловки сотника стрельцов Чадуева. Это было полумерой и не помогло; монахи писали: "И повели, Государь, прислать на нас свой царский меч, и переселить нас от сего мятежного жития на безмятежное и вечное". В ответ на это царь послал в Соловки стряпчего Волохова с сотней двинских стрельцов с приказом подчинить монахов оружием и ввести законного настоятеля архимандрита Иосифа. Это распоряжение, как мера запоздалая, тоже не принесло ожидаемой пользы: царское войско встречено было пушками. Главными деятелями в монастыре были: келарь Азарий, архимандрит Никанор и послушник Бородин; первый и последний скоро захвачены в плен царскими стрельцами, стоявшими перед запертыми воротами монастырскими. В монастыре в это время, в 1674 году, было 200 братий, 300 бельцов, 90 пушек, пороху 500 пудов и хлеба лет на десять. Почти семь лет стояли стрельцы под стенами соловецкими; в 1674 году назначен начальствовать над ними воевода Мещеринов, человек более энергический. Но и со стороны осажденных росла дерзость, в которой не было больше и помину о прежнем послушании царю, изображенном в челобитных. На сходке 28 декабря решено было не молиться более за царя; в сентябре 1675 года монахи не ходили более к священникам, говоря: "и без них проживем"; явились, словно из-под земли выросли, люди, о которых прежде не было слышно: сотники, неведомо кем так названные, Исачка и Сашка, подстрекавшие ко всему; сам Никанор, бывший архимандрит, в ожидании приступа ходил по стенам и кропил святою водой пушки, нежно величая их: "О, матушки мои, голаночки!"
Приступ был сделан 23 декабря 1676 года, но отбит. Только 8 ноября 1677 года перебежчик Феоктист сообщил Мещеринову, что в крепость можно проникнуть из рва Онуфриевой церкви; ночью на 22 января с 50 стрельцами Мещеринов сам или лицо, им посланное, действительно пробрались в монастырь, и началась немедленная расправа. Никанор, Сашка и многие другие люто казнены, многие разосланы. Описание расправы оставлено нам в свидетельстве Семена Денисова, который в своем Выгорецком раскольничьем ските написал "Историю о запоре и взятии Соловецкого монастыря", конечно, с точки зрения раскольнической. Значительная часть монахов побежала на берега Олонецкой реки Выга, в так называвшуюся Выгорецию, где быстро росли объемом, значением и богатством раскольничьи монастыри Данилов и Лекса. Так кончился соловецкий раскольничий мятеж, и памятью его служит часовня Предтеченская, где покоятся царские воины, погибшие и умершие во время осады монастыря. Нам показывали место, сквозь которое стрельцы вошли; оно находится у сушильни, близ Белых ворот, с южной стороны.
Огромное количество богомольцев посещают монастырь который уже век. Дней за десять до Троицына дня в Петербурге, на Калашниковой пристани, можно видеть отправление соловецких паломников. Пестрый народ этот помещается в одну, а нет -- так и две соймы и двигается, буксируемый пароходом, вверх по Неве. Путь их рассчитан так, чтобы быть к Троицыну дню в Свирском монастыре, ко времени ежегодного перенесения мощей Св. Александра Свирского из одного храма в другой. Оттуда Свирью и Онежским озером двигаются они на Повенец, чрез Олонецкий горный кряж, Масельгу, кто пешком, верхом, в телеге, а иногда по пескам на санях, приходят они к Сумскому посаду на Белом море, где ожидают их карбасы или пароходы Соловецкого монастыря.
120 верст, остающиеся им до обители, в сравнении с пройденным путем кажутся им, конечно, недалекими. Едва только завидят они в море мелькающую точкой святыню монастырскую, как приветствуют ее общим коленопреклонением и молитвой. Эта минута могла бы дать богатейший сюжет картине живописца. Когда-то еще недавно Соловецкая обитель служила местом ссылки; сюда ежегодно командировалась особенная военная команда в составе одного офицера и 20 рядовых из архангелогородского местного батальона для различных служебных нарядов. Великий Князь произвел этой команде смотр и остался доволен молодецкою выправкой и удовлетворительным снаряжением и обмундированием.
Так как цель командирования ее для содержания караула при тюрьме утратила всякое значение, за упразднением тюрьмы, то Его Высочество признал бесцельным дальнейшее пребывание команды на острове, и она возвращается к своему батальону. Архимандрит Мелетий, как комендант крепости сопровождая Великого Князя к команде, подал Его Высочеству почетный рапорт.
Первый день пребывания нашего в Соловках был посвящен замечательностям центральной обители, причем Великий Князь побывал решительно везде: в рухлядне, школе, в больнице, в мастерских, даже в тех кельях пекарей, в которых дышать жарко, даже в тех гостиницах, где неэлегантно; второй день был назначен на объезд и посещены: Живоносный источник, Сергиева пустынь на Муксалме, Секирная гора, Савватиева и Макарьевская пустыни и часовни. Дороги на острове очень хороши, и быстроходные монастырские лошадки мчали нас по ним очень весело. Лес южной части острова так зелен и красив, травы так густы и сочны, день был так тепл и ясен, что решительно не верилось близости Ледовитого океана. Но пройдет это короткое лето, и обитель покроется глубокими снегами, и отгородится она ото всего мира неприступными, навороченными осенним взводнем волн льдинами, станет тогда застывшая поверхность моря "ропачиста", и нет тогда с обителью сообщения, и отделена она от живых людей не меньше, чем умершие. Но прилетает в Благовещение чайка, час воскресения настает, и умершие возвращаются к жизни.
Глубоко светел и спокоен был вечер 17 июня, когда Его Высочество, отслушав у мощей Преподобных Зосимы и Савватия молебен, отслуженный соборне архимандритом Мелетием, и поклонившись со своими спутниками Святым Угодникам, под звуки всех колоколов монастырских, сквозь длинные ряды годовиков и народа, предшествуемый иконами и хоругвями, вдоль сыпавшихся цветов, ложившихся под ноги живым ковром, при духовном пении и криках "ура" сошел к пристани и отбыл на "Забияку". Всем чинам "Забияки" розданы были от архимандрита образки; утром на клипере монастырскою братиею отслужена была литургия. Мы снялись с якоря немедленно и взяли курс на запад, к городу Кеми.
