автори

1427
 

записи

194062
Регистрация Забравена парола?
Memuarist » Members » gastal » Одиссея

Одиссея

15.07.2001
Оренбург, Оренбургская область, Россия
Скорая Помощь

 

Одиссея доктора Тришина. Июль 2001 и дальше...

 

 

 

Все совпадения имен, фамилий и наименований местностей являются, разумеется, случайными!!!

 

Говорят, так принято начинать великие произведения.

 

Что-то я пережил сам, о чем-то услышал, что–то додумал. Но уж точно, это все перечувствовал…

 

Наконец–то я дожил до этого момента – еду в Сочи.

Последний и единственный раз за свою жизнь видел море, когда мне было лет 10–12, не больше. От той поездки осталось два воспоминания. Очень понравились магнолии, которые непрерывно цветут и то, что моря МНОГО. Вот, пожалуй, и все, чем может похвастаться память. И тут вдруг, появляется возможность отправиться туда во время отпуска, да еще, считай, почти на халяву – проезд и питание свои, а место для житья и фронт работы обеспечит тамошняя Скорая. Плюс к тому были еще мелкие домашние проблемы, – всякие там разводы, то, что жить негде и т.д. и т.п... Жизнь, словом, «не задалась»...

В общем, при этом вот ощущении полной невостребованности и заброшенности, грядущая поездка меня весьма обрадовала.

Появилась мысль о том, что, возможно, удастся остаться там жить (кстати, уже съездив, могу сказать, что это вполне реально – интересовался).

Ну ладно, пойду по порядку.

Исходя из моей кармической склонности попадать в идиотские ситуации, ничего хорошего я не ждал уже с самого начала поездки. Приключения начались прямо в поезде.

Сели мы в вагон самые первые – его еще не цепляли к составу, так что успели переодеться и освоиться до прибытия других пассажиров. А надо сказать, я отправился в путь со здоровенным фонарем под левым глазом. За день до отъезда взялись бороться с сыном, я потерял равновесие и изо всех сил шарахнулся лицом об угол шкафа. Море крови и, соответственно, лицо – мечта импрессиониста. Так вот с этим самым лицом и в тренировочном костюме стою посреди купе, руки на верхних полках, поза раскрепощенная (фильм «Джентльмены удачи», момент появления Леонова в тюрьме), и заходят в купе мама с дочкой (позже выяснилось, что едет одна двадцатилетняя Юлька). Мама дает ей наказы, а сама, не отрываясь, сверлит меня глазами и спрашивать, о чем она думает, нет никакого смысла – и так все на лице написано. Мне с одной стороны неудобно, – в таком–то виде, а с другой ужасно смешно, – ведь ни одному слову не поверит. Ну, думаю, и черт с тобой.

Через пару минут у мамы терпение все–таки лопнуло, и она поинтересовалась, в какой праведной битве получен именно вот этот дефект внешности.

Я тут же начал рассказывать какую–то историю о тренировках в разведцентре, стал сыпать государственными тайнами, пока не добился своего. Мама уверилась в том, что рядом с ее дочерью поедет не бандит, а глубоко сумасшедший человек, который почему–то странствует без санитара, вернее санитаров. Дочка хохочет, я уже всерьез маму успокаиваю, и она вроде бы верит, но как глянет на синяк, так подозрения вспыхивают заново. Я уже начал объяснять дочке как надо себя защищать, когда я к ней приставать начну, а мама после этих правильных слов еще больше заподозрила меня в злокозненности и коварстве. В конце концов, она предупредила проводников (ВСЕХ) о том, что в вагоне находится крайне подозрительный тип, и они под разными предлогами по очереди пришли запомнить, на всякий случай, мою внешность. Сейчас, через несколько лет, мне уже очень стыдно перед мамой, – ну зачем, спрашивается, я делал ей такой серьезный инфаркт? Хотя уже первый ее взгляд так меня и подкинул с места.

Кроме нас с Юлькой в купе появился еще один парень – Дима, тоже двадцати лет, и в этом составе мы тронулись в путь. Вышло так, что мы поехали втроем в купе, и наши Скоровские ребята втроем в купе через стенку. Я уже перед Бузулуком перебрался к ним на свободное место, за что Саша – проводник стребовал большую бутылку пива. Юлька осталась в купе вдвоем с Димой и, должен заметить, что бояться ей следовало совсем не меня (я–то был буквально через стенку и все слышно было). Правда, не сильно она и боялась...

Через часок Саша зовет меня с пивом в проводниковское купе, где уже вовсю идет «гудеж» личного состава поезда. Они там дегустировали кавказский спирт (вполне неплох, кстати). После многочисленных перекуров выяснилось, что этот Саша – гомосексуалист и у него ко мне есть некоторый интерес. Так понадобилось несколько часов и помощь сокупейников, чтобы убедить его в моей традиционной ориентации, и спокойное отношение к этому еще ни о чем не говорит.

Кстати говоря, с момента моего развода вокруг курсирует такое количество гомосексуалистов, что я перестаю понимать, что же такое сексуальное большинство.

Копаюсь в себе, – да нет, ничего не изменилось, интересуюсь у ребят их затаенными желаниями, – тоже вроде в порядке. Ладно, пока не бьют... Ах, черт!!! Как же я мог забыть про свою неземную красоту! Ну, слава богу, по крайней мере, хоть здесь прояснилось...

Так или иначе, но с этого момента, наша поездка пошла, – как в сказке. О достопримечательностях, о каждом интересном месте он предупреждал заранее, мы (наше купе) ходили даже в душ в вагоне – ресторане (на всякий случай уточняю, – по очереди). Правда, за сервис нам с Селеевым пришлось расплачиваться, – эти двое суток весь поезд знал, что в нашем купе едут врачи и, соответственно, мы ходили и больных смотреть, и разговоры были исключительно на тему здоровья.

В целом поездка прошла неплохо. То, что было интересно по дороге мы увидели, исторический экскурс был сделан тем же Сашей, ночами в вагоне–ресторане устраивалась дискотека для всего поезда (правда мы ни разу не пошли на нее – староваты). Опять же душ по жаре – это что–то!... Словом, даже известный гетерофил и гомофоб Володя сказал, что Саша – классный парень, и мы распрощались с благодарностью за поездку.

Еще порадовал этот парень Дима – бывший мой сосед по купе. Похоже, он вообще впервые вышел за дверь квартиры. Мне пришлось объяснять ему, как закрыть дверь в купе, как слить воду в туалете, еще много чего, причем все время оставалось твердое ощущение, что он морочит голову. Но двое суток подряд!!! Я добросовестно занимался просветительской деятельностью, но после Краснодара уже не смог удержаться, когда он сообщил, что видел звено истребителей, заходящих на наш поезд.

Здесь меня понесло и несло до самих Сочи. За это время я успел показать ему несколько военных заводов, горы, поросшие мангровыми зарослями (что это такое – не знаю, но звучит ужасно таинственно, и отчетливо по южному), Машук с подлинной историей Лермонтовской дуэли. До кучи уж и поведал полную трагизма историю жизни Мартынова. Литературоведы меня когда–нибудь задушат и правильно сделают. Не дай бог, еще поделится с кем–нибудь приобретенными знаниями...

В Сочи нас встретили, отвезли на Скорую, и вскоре состоялось рандеву с главврачом. Это заслуживает отдельного описания...

В общем, мизансцена приблизительно такая. Мы (нас семеро человек) стоим в кабинете начмеда Владимира Карловича – очень интеллигентного, тактичного орчанина, несколько потерянные, – в незнакомом городе, на окнах висят кисти винограда (на третьем–то этаже), жарко... Вдруг зазвонил телефон, и в мире что–то изменилось. Даже сам воздух, похоже, уплотнился. Мы поняли – ОН с нами, даже если ЕГО еще не видно... Захотелось пасть на колени и принести какую–нибудь жертву, – барашка, к примеру, заколоть, или хотя бы голубю шею свернуть...

Как хорошая гроза начинается с грома, так и приход нашего временного Юпитера был слышен со второго этажа, причем он появился в доброжелательном настроении, и отсветов молний не наблюдалось, – просто голос у него такой решительный. Позже сказали (наверное, врут), что он в свое время плавал боцманом, и мы успокоились, но в первый момент были сильно напряжены. После ознакомительной беседы нас всех отправили жить в Дагомыс, а на работу привозили в Сочи.

Я долго не мог запомнить это название – Дагомыс. Все время выскакивали какие–то дикие буквосочетания – то Даргомыс, то Дагомышь. Один раз превзошел себя и произнес слово Даргомысль. После этого, наконец, свершился диалектический переход количества в качество и ошибки прекратились. Помещались все в одной комнате и вначале наши девушки сильно нервничали по поводу такого коммунизма. Не знаю уж, чего это они, – мы с Володей не возражали. Позже и девчонки привыкли.

Местные доктора и фельдшера нас не очень любят. Они считают, что мы отбираем деньги, которые они могли бы заработать. Отчасти это верно, но с той нагрузкой, с которой приходится работать во время курортного сезона, сами они не справятся ни за что. И так–то задержка выезда на 2 – 3 часа не удивляет никого. А вот что мне очень понравилось, так это то, что больные, видимо привыкнув к задержкам, не сердятся на нас, когда мы все–таки приезжаем. Только однажды я слышал возмущенный шепот о том, что «медленно едем». Разумеется, то была девочка с Урала – из Челябинска.

Очень удивлен тем, что местные доктора поразительно робко лечат больных. Дозы лекарств какие–то совсем уж гомеопатические. В разговоры по этому поводу не вступают, ограничиваются тем, что «так положено». Спрашивать, кто и зачем так «положил», бесполезно, – ничего не отвечают. А больные, тем не менее, запомнили оренбургскую эмблему на форме и узнают. Это приятно, особенно когда просят написать на бумажке состав содержимого шприца для того, чтобы всегда делать эту смесь (это в основном аритмики). Приятно с одной стороны, а с другой понимаешь, что сочинцы в жизни не станут вводить это все. За некоторые из этих коктейлей нас надо диплома лишать, но они работают, а то, что предлагает литература – не работает, либо работает хуже. Сочинцы же перед необычными смесями теряются, как инженю перед коровьей лепешкой.

О деонтологии даже и речь не идет. Внимательно относятся только к тем больным, которые платят, а от нищих отворачиваются и уезжают. Это со слов больных, но я верю, потому что рекогносцировку проводил придирчиво и все рассматривал с разных сторон.

Например, была у меня больная повторным инсультом пятидневной давности. За это время к ней приезжала Скорая трижды, каждый раз передавали в поликлинику, но ни разу не пришел врач. С вызова я поехал в поликлинику с разборкой (хотя водитель и предупреждал, что делаю абсолютную глупость), встретил невропатолога в регистратуре, рассказал ситуацию и узнал, что о ней в поликлинике известно, а никто не появляется потому, что «кто же виноват, раз родственники не хотят думать об ее здоровье». У меня пропал дар речи.

Здесь принято платить за все, разумеется, исходя из толщины кошелька больного, ширины твоей улыбки, и из количества слов, произнесенных в единицу времени. Этим определяется степень «крутости» врача. Ну и еще тем, с каким достоинством он несет себя по жизни. Думать над больным здесь не принято, да и зачем? Существуют железобетонные стандартные больные, и такие же стандартные способы их лечения. Все, не укладывающееся в это Прокрустово ложе, считается как бы несуществующим. Спокойно работаешь, только подгоняя клинику под десяток общепринятых диагнозов.

Как–то коробит это. А как же Бабенко, которая первично выставила СПИД и получила за это? А оказался именно он. А как же я, который так же первично поставил брюшной тиф и тоже получил? И после этого около тридцати человек именно с этим диагнозом? В какие рамки это уложить? Ну ладно, поехали дальше.

Если делишься с диспетчерами (такса – пятая часть того, что снимешь с больного), то они дают «богатые» вызовы, если же нет, то как попадешь. Это что–то вроде рулетки, в которую играют многие. Забавно...

Я очень беспокоился о том, смогу ли брать деньги с больных. Все же воспитание,

моральные принципы, ну и так далее... Одним словом, Урал–батюшка.

К великому удивлению, никакой достоевщины не было даже в самый первый раз.

Ожидался глубокий внутренний конфликт, заламывание рук, возможно запой с пьяными слезами. На самом деле ничего подобного. Все гармонично, в порядке вещей и кроме удовольствия – ничего. Вот вам и моральные принципы. Так – то. Интервью со мной даже показывали по телевидению, сам не видел, – ребята смотрели, говорили, что ничего, благообразно. Представляю, что я там нес...

Несколько раз выходил в смену, когда старшим врачом был наш Юпитер. Кошмар...

Его здесь боятся до судорог из–за абсолютной непредсказуемости поведения. Выкинуть он может все что угодно и ни с того, ни с сего. Просто для острастки. Очень интересно было наблюдать, как компания перекуривающих врачей разбилась на несколько мелких, попрятавшихся от греха за разными углами, в момент, когда Он тоже вышел покурить. Я остался полюбоваться на начальственный профиль, освещенный лучами заходящего солнца.

Замечательно похоже на римскую монету. Даже в орфографии сомневаюсь.

Думаю, как в этом случае будет правильно, то ли «освЕщенный», то ли «освЯщенный». Нет, не так. Пусть лучше будет «солнце стыдливо спряталось, когда ОН ступил на крыльцо». М–м–да–а... Кстати, он очень грамотен, харизматичен, и я абсолютно искренне снимаю шляпу.

Думающих врачей здесь немного, а думающих и «говорящих» и того меньше. Зато в Сочи прекрасные фельдшера. Работать с ними – сплошное удовольствие.

Будь моя воля – многих бы в Оренбург перетащил (я катался на 15 бригаде. Очень хорошие девочки–помощницы!).

Насчет главного врача. Его фамилия Рогатенюк. При первом появлении на здешней Скорой, я сразу отправился в туалет и там на стене увидел надпись: «Рогатый – 666». Сразу же стало ясно, что это человек авторитетный и пользуется заслуженным уважением со стороны коллектива.

Здесь люди вообще отличаются от нас (не в наскальной живописи конечно, – тут расхождений нет никаких).

Вначале меня поразила их доброжелательность и незлобливость. Посреди улицы незнакомые люди отматюкают друг друга, расхохочутся, и идут своей дорогой, довольные миром и собой. Как мне захотелось остаться жить среди них!...

По мере дальнейшего общения с народом, стал видеть не такую уж радужную картину.

Дело в том, что их доброжелательность до крайности формальна и поверхностна, а стоит случиться какой–то беде, через тебя перешагнут с такой же улыбкой (были ситуации, сталкивался).

Вот что в Сочи хорошо, так это милиция. На редкость мило себя ведут, по понятиям наших ссыльных мест. Приехал раз на вызов во двор отделения милиции. Туда забрел какой–то бомж в поисках пустых бутылок (сама ситуация многого стоит, – бомж. В милицию. Зашел поискать бутылки... Сам!... Своими ногами!!!). Тут случился приступ судорог. Пьет, знаете ли. Пока мы приехали, все уже закончилось. Я с открытым ртом наблюдал, как милиционер выспросил у него адрес, довел до ворот, показал направление движения, да еще и предлагал подвезти (видимо имея в виду, что мы подвезем). А когда бомж вышел за ворота, то он его остановил и, сбегав за сеткой с уже собранными бутылками, вручил хозяину. Такого рода случаи были неоднократно. Милиция понравилась.

Очень необычно для нас ездят по дороге. Носятся быстро, а о том, что существуют правила дорожного движения, по–моему, и не представляют вовсе. Если по «серпантину», то уж исключительно по встречной полосе, а на поворотах это особенно впечатляет. Самое странное то, что они не врезаются друг в друга. Я думаю, это потому, что встречный водитель тоже едет по чужой полосе. Иногда возникает ощущение, что находишься где–нибудь в Англии.

На Сочинской Скорой собралась компания из разных городов. Самые большие диаспоры, – это Оренбургская и Ставропольская. Мы понравились друг другу, поскольку у нас близкие принципы лечения, критерии тяжести больного, да и просто понравились. У нас и компания–то общая сложилась.

Море хорошее и чистое в Лазаревском, Дагомысе, чуть похуже в Адлере. В Сочи это выгребная яма, ничем не чище нашего Урала. Мы собирали мидий и рапанов. Вкусно, особенно если их на сковородку и залить яйцами. А потом еще и с зеленым лучком вприкуску. Ну и напитки там... Последовательность такая: напиток, затем лук в соль макнуть и захрустеть, а потом горяченькую, да со сковородки...

Да, скажу я вам, это что–то неземное!!!

Нырять в маске очень интересно. У дна помещаются рыбы и не боятся людей. Правда, и не подпускают ближе, чем на ладонь. Я хотел поймать какую–то колючую на дне, уже протянул руку, но она смотрела так ехидно, что желание мгновенно пропало. Большого краба видел только раз, да и то, нырял без маски, на большой глубине, – ну просто не поймал, воздуха не хватило.

Очень приятно глубоко нырять и там, на глубине, выделывать всякие пируэты, сальто, словом, все то, что проделывал в бытность свою батутистом и много сверх того. Дело в том, что когда крутишься в морской воде, вода в нос не заливается (видимо, в силу большей плотности), а в речной попадает и голова болит. Особенно здорово это при ярком свете (благо солнца много). Под водой разыскал два рубля, медиатор и детские очки (искал самого ребенка, но не увидел). Набрал две бутылки красивых камешков. Привез и раздал ребятам с аквариумами. Они порадовались и я с ними.

Однажды мы с Лехой поплыли к месту впадения реки Сочи в море – посмотреть, есть ли мидии в пресной воде. Обратно возвращались по–разному. Леха, как человек молодой и энергичный, пошел наперерез течению, и скоро выбрался на берег, я же, как обрюзгший ипохондрик, решил добираться еврейскими путями – через море, где течения нет.

Разумеется, расчет оказался неверен, и меня утащило так, что берега не видно, только горы и здания на горизонте. Да быстро, – опомниться не успел. Оказалось, волны выбрасывают на берег только в прибрежной зоне, а чуть дальше, наоборот, тащат в Турцию (видимо папа О. Бендера – бывший турецкий подданный, тоже влип в похожую историю и прибился к нам).

Я здорово испугался, когда понял, что все усилия не приближают меня к берегу. Уж не знаю как выбрался, но когда вышел на пляж, сразу сел, – ноги не держали. Уже на следующем дежурстве местные реаниматологи сказали, что этот водораздел – место самоубийц, где погибают 90% всех Сочинских утопленников. Больше я к этому месту даже близко не подходил, – не хотелось как–то. И еще я о себе узнал, – оказывается, я неплохо плаваю.

Ночью ходили смотреть, как «цветет» море. Заплывешь подальше и ныряешь. Чем глубже погружаешься, тем ярче видны искры, разлетающиеся от рук. Остальное, – абсолютная чернота. Опомнился, когда не стало хватать воздуха, и поспешил наверх. Пока всплывал, вспомнил Мартина Идена и заторопился еще больше.

Очень интересным было наше первое купание в море.

Помчались туда, даже толком не разложив вещи. А немного штормило. Мы быстро разделись и плюхнулись в воду. Юлька немного задержалась, – опыта мало в раздевании на ходу.

Поэтому момент первой встречи с морем мы наблюдали из воды, на фоне пляжа. Она дошла до полосы прибоя и там зачем–то остановилась. Тут–то ее и догнала волна...

Это было достойно кисти Босха. На губах еще осталась радостная улыбка, а в глазах уже плещется океан ужаса. Дальше из пены иногда показывается то рука, то голова, то нога.

Когда волна схлынула, весь пляж насладился зрелищем Юльки топлесс (благо есть чем насладиться), причем, прошло около двух минут, пока она осознала себя во времени и пространстве и исправила неполадки в купальнике. После этого, уже имея опыт, полезла обратно, и мы просмотрели дубль второй, повторившийся до мельчайших деталей. Пляж начал смеяться. Больше на Юльке этого купальника никто не видел, невзирая на наши с Володей настойчивые просьбы.

Кстати сказать, у меня тоже была ситуация ничуть не хуже, но свидетелей не было.

Вечером первого же дня мы сидели и делились южными впечатлениями. Кто–то сказал, что самое изысканное купание происходит рано утром, и мы договорились назавтра испытать волнительные ощущения.

Около 5.00 я по очереди разбудил всех присутствующих, и от каждого узнал направление, по которому должен отправиться в единственном числе. От такого коварства я чуть не вскипел, но быстро успокоился и, плюнув на гнусных ренегатов, отправился покорять морские просторы в одиночку.

Правда, возможно, их смутило то, что шел проливной дождь? Не знаю.

Я же шел по улице и вслух смеялся, глядя на себя со стороны. Шлепает по лужам здоровый дядя в шортах, босиком и под зонтом. Природа демонстрирует ливень, а на часах 5.30. Хорошо, что никого не было на улице, и психиатры базируются в Сочи, а не в Дагомысе.

На подходе к морю запах воздуха изменился, и я начал вдыхать его полной грудью, стремясь впитать в себя и запечатлеть в душе трепетное мгновение. Надо сказать, это удалось сделать с легкостью и, похоже, навсегда, поскольку запах, как через несколько секунд выяснилось, исходил из общественного туалета, стоящего на берегу. После этого случая, услышав словосочетание «запах моря», вся наша компания закатывала форменную истерику. Так же веселились, унюхав какие–нибудь новые запахи, благо климат и растительность непривычные, и все вокруг ПАХНЕТ...

Кстати, купаться утром действительно здорово. Забираешься в воду и греешься. Вылезать определенно не хочется. Я выбрался, только когда какой–то бомж стал интересоваться моим зонтом.

Несколько раз приезжал в гости Димка, – он в это время мануалил в Новороссийске, а это относительно недалеко. Однажды мы решили поесть мяса на природе. Купили, перемешали со всякой местной флорой, и подались вверх по ближайшей горе, стащив из холодильника решетку (ведь надо на чем–то его жарить). В течение минут сорока пытались разжечь огонь. Не хочет, – воздух влажный и даже газета горит только после уговоров и как–то презрительно. Ну, худо–бедно, запалили какие–то обломки (по внешнему виду, – явно реликтовые), и все же поели жареного мяса с беленьким домашненьким винишком. Вкуснота неимоверная...

Тем временем стемнело и как–то очень быстро. Мы дружно стали пугать Ленку злобными абреками, которые с большим интересом относятся к молоденьким стройненьким блондиночкам. Она после каждой жуткой истории все ближе и ближе подвигалась к костру (должно быть, чтобы ее лучше было видно). В конце концов засобирались домой, и тогда выяснилось, что дороги–то не видно... Вверх мы лезли по извилистой тропинке, которая по темноте исчезла. А вокруг сплошь кусты по пояс (да колючие, заразы...).

Это надо было видеть, как мы, образовав альпинистскую связку, словно лоси – напролом, перли вниз. Нападались, исцарапались и когда скатились на дорогу, обнаружили партизанскую тропу в метре слева. После этого мы с Димкой некоторое время убегали от различных летающих предметов. В общем, день прошел не зря. А вино и правда очень вкусное. Я домой привез такого же белого, кагора и еще чачи. В Оренбурге ребята тоже оценили.

Природа здесь богатая. Пальмы разной величины и формы, и ствол как бы обернут чем–то вроде рогожи. Самое интересное, что дети их редко жгут, хотя эта самая «обертка» горит хорошо (я кусочек оторвал и поджег, – не в хулиганских, а исключительно научных целях).

В Дагомысе видел такую картинку. В частном дворе стоят две пальмы, а между ними натянута веревка с сохнущим бельем.

До сих пор не понимаю, это же ПАЛЬМЫ!!! Как на них можно сушить белье??? А тогда я полчаса стоял, медитировал перед домом (похоже, в прошлой жизни был буддистом).

Есть в этом какая–то изюминка. Так и наша жизнь, – изредка оазисы, между которыми простыни, трусы, рубашки, ладно еще, если чистые.

Завидую тем, кто умеет отстирывать то, что в себе накопилось. У меня не всегда получается. Ну не волшебник, – только учусь. Правда, можно этого и не замечать, или забор повыше построить что ли...

Очень красиво выглядит Мамайка (это один из сочинских районов) со стороны дороги. Такой глубокий котел, из самого дна которого, практически до уровня трассы, жизнеутверждающе возвышается то ли отель, то ли еще что–то под названием «Ставрополье». За ним уже море до горизонта. Ни дать, ни взять – свечка в фужере на фоне заполненной ванны. Старик Фрейд умер бы от счастья, увидев такие масштабы.

Собственно говоря, здесь вся–то местность состоит из впадин и выпуклостей, находится постоянно перед глазами и, возможно именно поэтому (а что, интересная точка зрения), у приезжих людей формируется то, что называется «курортным поведением». Очень заразная вещь, достигающая пандемических масштабов. Местные жители более устойчивы, видимо антитела какие–то еще в детстве вырабатываются. Правда, не у всех, проверял...

На своем опыте еще раз убедился, как немного надо для диаметральной перемены точки зрения. От детских воспоминаний осталось удовольствие при созерцании цветущей магнолии (похоже, в прошлой жизни был японцем). Так одна из местных фельдшеричек сказала, что ей все время кажется, что кто–то набросал на дерево сгнивших банановых шкурок. Дело в том, что действительно, отцветшие участки очень похожи, и теперь я уже не могу смотреть на магнолию, – вижу гнилые бананы. Сказку растоптали...Жаль.

В Сочи есть парк «Ривьера». Это такой местный Арбат, где сидят коробейники, художники, музыканты всякие... В нем много зелени, – это действительно парк с множеством всяких деревьев, табличками и кучей укромных местечек. В нем забавно днем и красиво ночью. Открытые места облагорожены травкой, закрытые – использованными презервативами. Последнюю ночь я провел там. Ходили сначала с Лехой, потом, когда меня стала рисовать художница, Леха ушел спать, и я до утра шлялся уже без него.

В одном из кафе услышал, как поет девушка, и дальше ноги просто не пошли. Карина (я познакомился) пела настолько хорошо, что «живьем», пожалуй, я и не слышал ничего подобного (похоже, в прошлой жизни был меломаном). Причем репертуар был в диапазоне от «Мадам Брошкиной» до песен Хьюстон и Шаде, исполненных просто превосходно. В кафе этой ночью гуляла компания Сочинских стоматологов, – отмечали юбилей, и еще какая–то компания. Ну и я. Больше никого не было. И мы так по–семейному время провели, – спокойно, доброжелательно... Меня стоматологи тащили к себе за стол, но я не пошел, – в тот день был в образе Печорина.

Вообще, здесь очень сильно изменяешься и внешне, и внутренне. Глядя на себя «придирчивым оком», замечаю, что стал намного более естественным, расслабленным, умиротворенным. Видимо это климат влияет – жаркий, влажный.

Как бы вместе с умиротворением не обрести туберкулез, которого здесь столько, что даже по оренбургским меркам чересчур. Зато намного меньше алкоголиков, и каждому радуешься, как родне. Наркоманов, несмотря на рассказы местных, не наблюдается. За месяц работы видел только одного, да и то не коматозного, а в нормальном «рабочем» состоянии карася через пять минут после поимки. Друг обеспокоился, что он необычно вялый. Пришлось ломать кайф. Стыдно, но работа – есть работа. После пробуждения извинился перед ним. Потом уже подумал, что это, наверное, и есть верх иезуитства.

Больше всего денег уходит на минералку и пиво. Жидкость выдавливается из организма со страшной скоростью. Полуторалитровая бутылка воды выпивается в два глотка, а минут через 15 глаза уже шарят по сторонам в поисках нового киоска. Еще быстрее этот процесс идет, когда находишься в большой компании, как обычно и бывает.

Мы здесь настолько сдружились, что когда девчонки пошли провожать нас с Лехой на вокзал, то даже дважды прослезились, уж очень компания хорошая сложилась. Я пер на себе неимоверной тяжести чемодан с морской водой, вином, камнями всякими. Столько мата от меня не слышал никто и никогда. И все в свой адрес. Плюс к этому, груз дополнялся двумя толстыми полутораметровыми бамбуковыми шестами (маме «бадик» сделать). В общем, я походил на какого–нибудь шаолиньского монаха в каменоломне. Правда, в отличие от него, был дико зол и с омерзением смотрел на все красоты природы, все эти пальмы, магнолии (черт, опять банановые шкурки). А может быть, просто пот заливал глаза и поэтому взгляд был несколько астигматичным. Не знаю.

По большому счету, я здесь очень устал. И из–за непривычного климата, и из–за того, что работали достаточно интенсивно, но не отдыхали – времени было жалко на сон. Домой отправился с огромным удовольствием. Правда, по прошествии какого–то времени, уже опять хочется вернуться.

Странно, но соскучился. Море снится ночами. Никак не ожидал.

 

Привет Витя!

Здороваясь с тобой, я, разумеется, здороваюсь со всеми нашими бывшими и настоящими Оренбуржцами, поскольку писать каждому из вас выше моих сил – слишком объем большой, а при моей патологической лени... В общем пишу тебе, а ты уже покажи ребятам.

 

Первые впечатления от перемен в жизни как–то уже немного устоялись, поэтому «можно таки подбить некоторые бабки». Буду рассказывать сначала и по порядку, а ты уже сам дополнишь написанное при помощи воображения.

Сказать, что мы с Ленкой узнали весь прикуп нельзя, – Новороссийск от Сочи все же отличается, и отличается сильно. Тем не менее, море, – вот оно, тепло и больших холодов нет. Поначалу окружающие дружно нас пугали морозами до 10, а то и до 12 градусов. После Оренбургских сорока это, конечно же, смешно, но, прожив здесь некоторое время, мы имеем определенное представление о местном климате.

Как здесь говорят, в Новороссийске любая погода – стихийное бедствие. Пожалуй, я готов согласиться, с некоторыми оговорками. Если жарко, – то действительно ЖАРКО, если же льет дождь, – то он действительно ЛЬЕТ. По хорошему ливню с гор вместе с водой катятся камни, иногда большие. Это не везде, а по балкам, где мы как раз и живем. Вброд переходить струящиеся потоки страшно – можно ноги пообломать этими камнями. Более позднее уточнение, – такие ливни я видел только в 2002 году. Бывают землетрясения, правда, несильные и в основном по техническим причинам. Приличное было только раз, когда в больничке потолок посыпался. Ну и конечно, самая главная достопримечательность Новороссийска, – это ветер.

Их здесь, по большей части, только два. «Моряк», он дует со стороны Анапы, и норд–ост (зимой он называется бора).

До приезда сюда я уже слышал о норд–осте, о том, что это сильный порывистый ветер, доставляющий всякие неприятности. Опять же Паустовский с его серией черноморских рассказов... Словом, наслышан. В течение года он время от времени начинает дуть и становится прохладно.

Да, ветер сильный, да, неприятный, но вполне терпимых очертаний.

Так я хмыкал по поводу норд–оста до декабря первого нашего здесь года, когда задула бора. С меня мгновенно слетела вся эта барственная снисходительность. Во первых, стало порядочно холодно. Конечно, минус 12 – не минус 40, но если эти минус 12 сопровождаются ветром 40–60 метров в секунду (по радио слышал), – это уже изрядно впечатляет.

По ощущениям, выглядит так... Дует постоянный «фоновый» ветер умеренной силы. Вдруг откуда–то с высоты доносится тихий свист с шипением и через секунду следует порыв. Порыв этот телом воспринимается как хороший удар подушкой. При первом я, не удержавшись на ногах, упал. Дальнейшие же выдерживал, стоя под углом к земле. Перенести вес на одну ногу невозможно – падаешь. Так и приходится стоять враскоряку и неподвижно, пока не пройдет порыв, а это секунд 10. Забавно, что прекращается он внезапно, как отрубленный топором. В этот момент падаешь уже вперед, – стоишь–то наклонясь. Кстати, при таком ветре невозможно курить на улице, – ветер выдергивает из губ сигарету. А если сожмешь губы посильнее, то с сигареты сдувает огонек.

На улице холодно. Ветром продувает любую одежду, даже мои двухслойные варежки. Хуже всего приходится мужикам, которые по глупости выходят в ближайший, казалось бы, магазин в куртке и единственных тренировочных штанах, пусть даже и утепленных.

Как выяснилось, отморозить можно совсем не только руки с ногами. ДА КАК!!! Вспоминаю с ужасом. И при небольшом морозе, надо же. Умнеешь мгновенно..

Перед норд–остом на горах появляется «борода». Это такие облака, которые торчат над горами и как бы текут. Иногда они настолько плотные, что кажется,

что их можно зачерпнуть ложкой. Город на них смотрит и каждый раз гадает, что будет на следующий день. Это чем–то напоминает «Русскую рулетку» если барабан крутит неизвестно кто.

 

Зима бывает разной. В прошлом году было холодно, норд–ост дул девять дней, в этом же гораздо легче. Норд–ост был трижды по одному дню. Так, детский сад.

Кубань сама по себе очень интересна. Ты ведь в курсе, что слово «шизофрения» психиатры переводят как «расщепленное сознание». Так вот ярчайшим представителем этого заболевания и может служить Краснодарский край с эктопическим очагом разума в виде республики Адыгея (взгляни на карту). Когда я это вдруг осознал, то полдня хохотал, а всякие странности в поведении здешнего люда мгновенно перестали раздражать. Все разъяснилось. Кубань – это совсем не территория, это стиль мышления. Уже когда билеты для переезда сюда были у нас на руках, и все отговаривали нас от этой истерики, (а новороссийцы поймут, что это было 17 августа 2002года) я прочитал в «Комсомолке», что местные продавали жертвам кипяток по 4 рубля за стакан. Тогда просто не поверил. Сейчас, повидав разных людей, уже, пожалуй, верю.

Народ здесь и впрямь тяжелый. При нашей общительности, за три года так и не появилось друзей. Правда, глядя на окружение, об этом не приходится жалеть. Самое интересное то, что они не стесняются своего подчеркнутого эгоцентризма, а наоборот даже гордятся им. Причем утверждают, что люди везде такие.

Больше всего это напоминает «Тамагочи». Есть три – четыре простых конкретных желания, в общем–то, вполне достижимых. Есть, пить, спать, девушки там... Деньги. А деньги знаешь для чего нужны? Для того, чтобы есть, пить и спать в еще более «крутом» варианте... Какой там симфонизм, какая там наша великоросская и достоевская рефлексия! Поскольку этих потребностей немного, в достижении их они достигли совершенства, и попытки соревноваться заранее обречены на провал.

Очень интересно наблюдать, как два кубанца разговаривают друг с другом. Каждый из них старается «передавить» собеседника, причем говорят одновременно, напористо и непрерывно. Разумеется я «ультрирую», как говорит здесь наша соседка, но... Победителем в споре является тот, у кого голос громче. Поскольку это воспитывается с детства, то говорят громко здесь почти все!

Кстати, с этой соседкой мы минут десять спорили о цене на «плинтеры» и оказалось, что она имела в виду клавиатуру. Заметив мое удивление, она сказала, чтобы я не выпендривался, и так ведь ясно о чем идет речь.

От нее я подхватываю замечательные выражения, которыми активно пользуюсь. Ну например «клинч клинчем выбивают», «дарвинг» (имеется в виду дайвинг), «рэкеты на козлах» (это рокеры на Харлеях), «детские врачи педиатры», «сигареты с тмином» (ментолом). Еще ей не нравятся «ароматизированные духи». Прекрасно помню удивление, смешанное с презрением на ее лице, когда я не согласился с тем, что гипертонию надо лечить антибиотиками. И уж совсем не сразу сообразил, что антибиотик на ее языке, – это любое лекарство. Вот вроде оба по–русски говорим, а поди ж ты...

Отличительной особенностью местного «базара» является их потрясающая уверенность в собственной правоте, уверенность, не подкрепленная ничем, кроме святой веры в абсолютную истинность своей точки зрения. Никто ни с кем не соглашается, и все считают всех остальных идиотами. В Оренбурге тоже есть такие, но немного и к ним относятся с юмором (обычно), а здесь из них состоит человечество. Ужас, и чувства юмора не хватает на такое количество народа.

Это хорошо иллюстрировал Чехов в рассказе «Злоумышленник». Можно представить себе бешенство судьи при столкновении с такой непрошибаемостью. Как раз такие же чувства испытываешь, когда разговариваешь с кубанцем. Я, разумеется, не говорю огульно, – есть много приличных людей, общение с которыми доставляет удовольствие, но еще раз «НО»... Или еще был фильм 

«Кин–Дза–Дза». Нет, не то. Фильм «Подкидыш» и роль домработницы в исполнении Рины Зеленой! Вот это самое оно и есть! Параллели совершенно отчетливые.

Что–то я начал напоминать себе Горьковского Ваньку Жукова.

Ладно, теперь о другом. С работой у нас происходят всякие перемены.

Здешняя кубанская медицина больше всего напоминает русский бунт, – такая же бессмысленная и беспощадная. Наш уральский брат с привычкой к уважительному отношению к больному здесь, в общем–то, в почете и востребован. Работу найти легко.

Ленка уходила работать в тюрьму. Это было время, когда мы сидели в полной заднице, и иногда денег не было даже на хлеб и проезд к месту работы. 

Я сматывал проволоку с трансформаторов из телевизоров (в подвале у нас их было штук 8) и сдавал ее, а Ленка притаскивала обеды из тюремной офицерской столовой. Мясо у нас было, – это куриные лапки (самые кисти, 17 руб. килограмм). Натушить с одноразовой вермишелью, и желудок чем– то забит на какое–то время. Так и кормились.

Постепенно, полегонечку вылезали из этого совершенно отчаянного положения и к нынешнему дню выправились, я считаю, окончательно (тьфу–тьфу). Ленка опять вернулась на Скорую, – все же привычнее работа.

Так мы и живем. Постепенно стали обрастать вещами, обуржуазиваться. В течение года купили телевизор, стенку, диван с креслом красивые, стиральную машину. Правда, немного денег заняли в Оренбурге, – сейчас уже расплатились.

Этим летом мне предложили подработать в кардиореанимации здешней «крутой» больницы, пока не вернется из плавания доктор, которому было обещано это место. Так я и проработал реаниматологом четыре месяца, пока Володя не вернулся, но оказалось, что у него просрочен сертификат. Здешняя главврач отказалась его принимать, а предложила это место мне, сказав, что их устраивает моя квалификация и стиль общения с больными. Володя же, проучившись, пойдет на следующее освободившееся место. Таким образом,

судьба мне изобразила улыбку. Я планировал оставить полставки на Скорой, но Иванов психанул по поводу моего ухода и не разрешил подрабатывать. Это–то при катастрофической нехватке кадров. В частности сегодня на весь Новороссийск работают 5 бригад Скорой, из которых 4 фельдшерские. По приказу №100, должно быть 25 и они предполагаются врачебными. Вот так. Я ездил по окрестностям, узнать на предмет подработки, но там зимой подработчики не были нужны. В общем, набрал еще дежурств по больнице, а чуть позже меня попросили вернуться на Скорую на полставки.

Зарплата в больнице, правда, невысокая, но здесь пусть Северный, а все же Кавказ и больные с субтропическим менталитетом, с памятью на добро. Словом, несмотря на эту зарплату, мы потихоньку, робко и несмело начали откладывать деньги на покупку приличного жилья. И ведь накопим, я уверен в этом. Оказалось, мы с Ленкой очень целеустремленные люди. Правда, для того, чтобы это узнать о себе, понадобилось уехать с голыми руками в совершенно чужой город, где нет ни знакомых, ни друзей, ни родственников. Просто на пустое место я на пятом десятке лет, Ленка на четвертом. Кто бы предположил в Оренбурге три – четыре года назад, что так жизнь повернется...

Сейчас у меня появилось какое–то имя в городе (не хвастаюсь, со стороны слышал), небольшой, но устойчивый круг больных (и он наверняка будет расти), опять есть семья, и следовательно жизнь имеет смысл. Пожалуй, мне больше ничего и не надо. Ленка тоже довольна и мы живем, «глядя в светлое будущее». Кстати, 16 января мы расписались, чтобы уж официально быть женатыми. Я Ленку поддразниваю, она драться лезет, в общем, веселимся от души.

Основным развлечением для меня остается наблюдение за окружающими. Благо, работа предполагает широкое общение с «контингентом». Недавно привозили больную со стенокардией, так доктор ей напомнил, чтобы она рассказала про новокаиновую блокаду, – хотел посмотреть на мое лицо. Посмотрел.

Дело в том, что эта ровесница революции в момент стенокардитического приступа делает сама себе новокаиновую блокаду, причем делает это так, как делается все в России. Она набирает в шприц новокаин с анальгином и делает себе укол в то место на грудной клетке, где болит сильнее всего. Представляю свое лицо в тот момент, когда она подняла рубаху, и показала изрядно «наработанный» струп в области верхушечного толчка. Скоровский доктор хохотал, – видимо мое лицо было выразительным. Молчаливая пауза уж точно была долгой. Слов не было, – я просто «потерялся». А уж думал–то, что за двадцать лет на Скорой видел все. Интересно, что она это обосновывает тем, что раз такое лечение помогает, то чего зря Скорую дергать, и так у них много работы много. Спора нет, побуждение здравое, но метод!!! Да, есть блокада в этом роде, но делается–то это не так!!! До сих пор, как вспомню, так передергивает.

А еще у нас недавно в больнице была Краснодарская комиссия. Все ее очень боялись, и разумеется она появилась в мою смену. Аня, – моя медсестричка, с утра мечтала о том, чтобы в момент прихода комиссии к нам Скорая привезла больного. Мы бы сделали озабоченный вид, стали непрерывно хлопотать, и они не приставали бы с дурацкими вопросами.

Как только комиссия появилась в отделении, звонок, – и меня зовут в приемный покой. Я с улыбкой спускаюсь и вижу, что к порогу подъезжают задницами одновременно две Скорых. Одна привезла отек легких, а другая полную поперечную блокаду. Оба больных ко мне в реанимацию.

Картина такая: мы с Аней суетимся с отеком – всякую дрянь капаем, я монитор настраиваю (а отек с низким АД и с ЧСС 130 – 160, – шахматисты эту ситуацию называют «цугцванг»), комиссия что–то спрашивает, а я рычу, – занят мол, не до них, отек постепенно хужеет и на ЭКГ не спеша выползает инфаркт. Больной упорно собирается «крякнуть» (продержался до следующего дня).

В этот момент у второго больного – «блокадника», на фоне 4 мл атропина, сделанного Скорой, внезапно «сносит крышу» и мы наблюдаем красивейший атропиновый психоз с галлюцинациями, с размахиванием первичными половыми признаками (больно, – помочиться–то хочется, а атония пузыря тоже присутствует, – атропинчик-с). Забавно, что реанимационных палат две, – мужская и женская, и его положили разумеется в женскую, за нехваткой мест. Вместе с нами эту картину наблюдали и три свежие инфарктницы, но мы–то с Аней смотрели с мазохистским удовольствием... Прозерин ни черта не помог и нам так и пришлось привязывать его к кровати под совершенно отчаянные взгляды соседок. Не следует забывать, что в соседней палате прощался с миром «отечник» и мы непрерывно метались из палаты в палату.

Куда делась комиссия, не помню. Когда перевел дух, оказалось, что комиссия давно ушла, и вообще прошло уже часа три–четыре. Кстати, когда мы катетеризовали «блокадника», то вытащили больше двух литров мочи. Да уж, потерпи–ка. Словом, здесь в реанимации тоже вполне забавно работается.

Еще приятно, что когда выхожу на подработки по Скорой, раза 3 – 4 за дежурство бываю узнаваем больными и люди сразу начинают относиться не как к Скорой, а как к Реанимации.

«Спасибо» ведь бывает вербальным, – которое слышишь ушами, и невербальным, – которое чувствуешь руками, ощущаешь его вкус, видишь цвет... Вот убейте меня, но невербальное «спасибо» стоит дороже!!!

Вообще–то, надо записывать такие истории, поскольку они забываются, а жалко иногда. Ведь фантазия ни одного, даже самого «отвязного» писателя не придумает того, что делают с собой самые обычные люди. Чего стоит, например, Футерановский вызов к еврейскому деду, который, в силу своей экономности, подтерся после дефекации пакетом из под красного перца. Причем внутренней стороной! Славка говорил, что к моменту приезда лицо у него было, – на иконах не встретишь! Сам же он сидел на кухне в тазу с холодной водой (интересно, потом эпидидимит не получил?). Жаль, не я съездил на вызов, воочию бы увидеть. Или бывший наш водитель, который, стрельнув Мефистофельским глазом, предложил показать мне инопланетянку. Его мать, лет уже прилично за 90, когда он вышел в другую комнату спросить у инопланетянки разрешения на ее показ, сказала мне: «Живет тут у него какая–то». Никто не знает, что творилось у меня внутри, когда я зашел в комнату, и увидел на диване что–то неподвижное накрытое пледом. А этот паразит держит уголок пледа и зловеще уточняет, действительно ли я хочу ее увидеть. МАМА!!! Оказалось, что под пледом было свернутое пальто, а инопланетянка застенчиво спряталась в телевизор, но это выяснилось лишь потом! А в тот момент!!! И работал–то в одиночку, без фельдшера.

А записи в карточках! Юдковская зачитывала – «больной отходит толстыми колбасами». А более близкие по времени цитаты – «остеохондроз сосудов головного мозга», «перелом головного мозга», а когда мы с Камилем помогали написать карточку молодому врачу (и карточка была сдана!) «больной покрыт лохиями», и вершина, которую никому не достичь «ФАНТОМНАЯ ГОЛОВНАЯ БОЛЬ»! Не слабо?

Нет, на свете прекрасно можно прожить ничего не выдумывая, а просто наблюдая. Все, что можно вообразить, уже даже не придумано, а сделано. Главное, настроить глаза. Это тот же музыкальный инструмент, и когда он хорошенько настроен, начинается музыка. Не понимаю людей, которым скучно живется. Столько всего вокруг! Как говорил мой отец: «Умная курочка клюет там, где другим не приходит в голову клюнуть». И сыта.

Ладно, хватит пока, хотя можно еще изливаться долго. Если что, то мне можно черкнуть по адресу:

pass59@bk.ru

телефон: 89604717126

P.S. А просто, хочешь посмеяться? Вот посмотри внимательно, например, на сигареты “Тройка”. Мы все привыкли к тому, что на новогодних санях присутствуют, как минимум, Дед Мороз и Снегурочка. И вот созерцание в этой тройке двух Дедов Морозов, приводит к довольно необычным мыслям.

Или те же сигареты «Союз–Аполлон». На обратной стороне пачки читаем коротенькое, но величественное эссе на тему, какая у нас крутая страна и как нам есть чем гордиться. Стоит перевернуть пачку на ребро, и тут же мы узнаем, что сигареты созданы под контролем компании «Филипп Моррис» США. Красиво, правда?

 

 

Витька, привет!

Очень жаль, что мое предыдущее письмо не дошло, там всякое было интересное на тот момент. Ну, даст бог, доползет еще, – почитаешь. Пока же о наших новостях и вообще «за жизнь».

Живем мы «ничего себе». Работаем оба много. Ленке я устроил подляну, и с моей подачи ее перевели в диспетчерскую. Первое время она бухтела по этому поводу, а сейчас согласилась, что там легче работать. По крайней мере не попадает на собак на вызовах, никого не хоронит на армянской свадьбе (ситуация, скажу я тебе, та еще, – самому бы живым уйти), да и просто полегче. Все же на линии хорошо работать по молодости и по куражу. Этот период давно пройден у нас обоих. Зато у меня теперь в диспетчерской Скорой есть «засланный казачок» и вся информация о том кто, где, что и какими словами. Из этого я строю свою точку зрения на работу 03.

Верно говорят, что владеющий информацией владеет миром. Информацию не надо использовать, – это одноразовый продукт, ее надо иметь чтобы избегать неожиданностей. Чем больше информации, тем сильнее ты защищен. Помнишь, – «кто предупрежден, тот вооружен»?

Дома все по–прежнему, опять сделали ремонтик внутренний, сейчас я ставлю железную дверь на вход. Пока на винтах все. Сварочный трансформатор я купил, но к нему нет проводов. Надо тоже купить, но пока стараюсь поменьше ходить, – нога еще болит, собака.

Кстати с этой ногой тоже сплошная комедия. Началось с того, что Инна (наша профсоюзная лидер) стала меня уговаривать на то, чтобы я сходил на туристический слет, посвященный бог знает какой годовщине чего–то профсоюзного. Я ей объясняю, что всю сознательную жизнь провел в ковыльных степях до горизонта и, учитывая это, она должна понять, что карабкаться по веревке на горы всегда было моим любимейшим занятием. Что я ему посвящал буквально каждую свободную минуту при том, что до ближайшей горы 8 часов на машине.

Вообще–то у нее неплохое чувство юмора, но вот здесь получился какой–то сбой. Ну не понимает. С другой стороны жалко. Все отбрыкиваются, а она чуть не в слезах. Ну я и согласился.

Кстати сказать, поездка прошла вполне неплохо. Правда, при распределении мест оказалось, что все они первые (а я – то писал, что здесь нет евреев!). Дистанцию мы прошли быстрее всех, хотя я и сорвался с проволочной переправы через реку (на руках повис), а одна медсестричка упала через узловатый корень. Этой злосчастной веревкой на горе я стер себе предплечья до крови. Словом, проявил себя опытным и бывалым туристом.

Зато уха вышла на славу! Судьи безоговорочно отдали пальму первенства нам. Мы в нее вылили стакан водки и макнули горящую головешку (по Макаревичевскому рецепту), после чего она приобрела восхитительный вкус и запах. А уже потом до вечера сидели, пели песни, трепались... Вышла нормальная поездка на природу. Получили удовольствие.

А на другой день я подвернул ногу на камне и сел на нее. В результате перелом lV плюсневой кости, и я на больничном 2 недели. Гипс наложили неэффективно, на следующий день я его снял и заживал уже с тугой повязкой, за что получил по шее от травматолога. Теперь опять работаю.

Пока сидел дома, деньги кончились (больных–то нет). По выходе на работу выяснилось, что народ в городе вообще перестал болеть. Нет, всякие инфаркты, нарушения ритма присутствуют, но это моя зарплата (маленькая), а те люди, благодаря которым у нас есть что–то в холодильнике, заняты чем–то другим и не приходят. Дежурства проходят «муниципально». Увы.

Еще до перелома мы с Ленкой вышли как–то на рынок. На обратном пути проходили мимо стадиончика, где играли в футбол пацаны. А надо сказать, что к футболу в Новороссийске отношение в высшей степени трепетное, где–то даже на грани с истерикой. «Черноморец» ведь здешний клуб, ну вот пацаны с пеленок и живут под этой иконой.

Так вот, когда мы проходили мимо стадиончика, мяч вылетел прямо мне под ноги. Я так лениво наподдал его и уже в момент удара понял, что не переброшу забор. Мяч, к моему удивлению, пролетел внутрь сквозь дырку в проволочной сетке по размерам чуть больше мяча. А я даже ее и не видел. Пацаны хором аж завизжали: «Круто!!!». Я им ответил: «Черноморец – чемпион», на что последовало еще более дружное: «Вау!!!». Думаю, только забор помешал им начать меня качать. Ленка от смеха чуть не сломалась пополам и рассыпала картошку.

У нас пару – тройку ночей дул приличный ветер. Он, собственно говоря, собрал урожай абрикосов, благо успели созреть. Пришлось в авральном порядке гнать из них сок. Варенье мы никто не едим, а соки любим. Так что купили соковарку и гоним. Несколько банок закатали вишневого (вишни в этом году какие–то мутанты – почти с арбузы величиной) на зиму для киселей, да и просто пить, теперь вот абрикосовый. Ждем, когда помидоры подешевеют. Вот когда развернемся.

Еще купили казан. Теперь есть в чем плов делать. Казан хороший.

Мы с тобой позавчера говорили по телефону насчет нашей официализации. Вот, детально обрисовываю. Ты помнишь «Поручика Киже»? Де–юре он есть, а де–факто его нет. Так вот ситуация с нашим местом пребывания точь в точь наоборот. Эта улица в природе существует, на ней живет 68 семей, это небольшой микрорайончик, имеющий почтовый адрес, но не имеющий официального признания. И любой администратор, незамутненно глядя в глаза, искренне скажет, что такого места в Новороссийске не существует. И вот этот подвешенный статус сохраняется чуть ли не второй век. Так же точно в прошлые времена у нас не было секса, а еще чуть раньше политических заключенных.

Собственно говоря (наверное, повторяюсь), таким путем и происходит ползучая иммиграция в здешние края. Люди покупают задешево что–то типа того, что есть у нас, через время собирают деньги (или не собирают) и меняют на что–то более приличное. На это место въезжают следующие кандидаты. Прописки здесь нет, и похоже никогда не будет. Все прописаны кто где. У нас, в частности, прописка без права проживания в общежитии медиков, где прописано вчетверо больше человек, чем оно может вместить. Сейчас это общежитие сменило хозяина. Теперь оно не на балансе больницы, как было раньше, а на балансе города и что с ним будет делать город, – неясно. К слову сказать, наш мэр не выдающийся дипломат, ему проще шашкой махнуть. Посмотрим, хотя и беспокоимся временами.

Дома у нас живет свора собак. Одна «Но–шпа» – страшненькая мелкая шустрая дворняжка. Мы ее забрали к себе с Восточной подстанции. Второй «Чуня» – такой же мелкий, но болонка. Он совсем бестолковый и даже не тормоз, а скорее стоп–кран. Но–шпа к нему относится по матерински и опекает. Хотя, учитывая то, что я видел вчера, не очень по матерински. В общем, пара довольно гармоничная и забавная. Сегодня еще привезли кошку крысоловку. Наша сдохла, и со всей округи крысы к нам повалили (везде кошки гоняют, а тут им, видите ли, Вальгалла). А здоровенные! Ну–ну. Теперь посмотрим.

Антон на каникулах устроился работать. По соседству народ клеит сувениры для курортников. Всякие там крабы, камни, другая раскупающаяся ерунда. Вот он этим и занялся. Сначала мы думали, что он копит на телефон, но теперь выяснилось, что на мопед. Пускай, все не без дела шарахается. Ему в этом году можно паспорт получать, я рассчитывал, что в августе приеду и сделаем, а мне отпуск передвинули на сентябрь. Теперь не знаю даже, как с поездкой получится.

У нас проводится ежегодный фестиваль «Морской узел». Съезжаются всякие знаменитости и трое суток почти без перерыва Новороссийск «гудит». Я на работе трепался с родственниками больных, так они сказали, что уже был террористический акт. По ходу беседы выяснилось, что кто–то кого–то ткнул ножом. А как сильно звучит! Я в душе хохотал! Да, изнежен народ, на Урал всех, всех на Урал, – жизнь посмотреть.

Иногда здорово раздражает их совершенно московское самодовольство и заносчивость. Например, чем больше лет человек не купался в море, тем он более «крутой» новороссиец. И хвастаются друг перед другом, безбожно привирая. Некоторые не были на море больше лет, чем живут на свете. Словом, совершенно дешевые понты без всяких границ. Правда, есть в этих людях и положительные качества. Например, забота о том, чтобы не устать на работе и забота о своем здоровье. Вот уж кто не переработает, так это кубанец! Наверняка много долгожителей.

По набережной много народа бегает и ездит на велосипедах для здоровья. Правда, и ездят как–то «слишком». Велосипеды сплошь навороченные и седоки соответствуют увиденному в телерекламе вплоть до шлемов, краг и рюкзачков за плечами. Это при жаре и асфальтированной пешеходной набережной.

Нет, не понимаю я таких понтов. Дешево и пошло до невозможности.

Давал почитать эти записки одной знакомой из местных. Сказала: «Не любишь ты нас, кубанцев...». Да, действительно не люблю. Может, привыкну еще? Люди, на мой взгляд, не такие какие–то. На словах они все о–хо–хо, а на деле как-то не очень.

Вот один из водителей рассказал, что пошли они с женой в ресторан, там он что–то кому–то сказал и заработал пощечину. Заметьте, от мужика, и не кулаком. Видимо, не сильно обидел. Так это все рассказывалось с суровыми насупленными бровями, и текст был , что «им еще повезло, что с нами не было Васи (кстати, из Сибири Вася–то), мы бы их раскатали по асфальту». Страшно стало за мужиков, действительно повезло. Ух, аж пот выступил.

Знаешь, здесь люди живут как–то вполсилы. Полностью включаются, только если впрямую затрагиваются их личные интересы. А так–то... Обещают, а потом многословно объясняют, почему не сделали обещанное. Та же ерунда с деньгами. Когда надо занять, ведут себя как кошки, – и трутся, и мурлыкают... Когда приходит время расплачиваться, смотри предыдущее предложение. Причем, чем больше занятая сумма, тем меньше вероятность, что отдадут. И непрерывно говорят! Слова вставить невозможно. В конце концов отходишь, чувствуя себя круглым дураком. И они про тебя это точно знают. 

Да–а, Кубань, которой восхищался в детстве. Кстати, сами они денег тебе никогда не займут, а опять же многословно объяснят почему. И будут говорить, пока не уйдешь. Потом, со стороны, узнаешь, что ты придурок, раз не можешь найти денег. Вот так.

Должны быть нормальные люди, наверняка есть, но в нашем окружении их немного, а после нескольких попыток найти компанию, держимся постоянно настороже с наполовину выпущенными когтями. Видимо сами становимся кубанцами. Когда ловишь себя на этом, неприятно становится. Правда, ехал раз в поезде с урожденным кубанцем, и не выводил разговор на эту тему. Сам он сказал, что Кубань – это не побережье, а середина края. Там живут нормальные рабочие люди. А побережье, – места курортные, где люди живут за счет глубины прогиба перед клиентами. Не знаю.

Ну, ладно, пока все. Что–нибудь еще вспомню – припишу.

За сим до свидания, привет от Ленки

Володя.

 

 

Ну, привет!

Теперь, когда появилось новое средство общения (ура, она все–таки заработала!), думаю, что я чаще буду писать, пусть и не помногу. У нас Но–шпа родила 5 кутят. Одного я оставил на развод, а остальных утопил, о чем впоследствии пожалел. Оказалось, что здесь в большой цене вот эти мелкие «звоночки», прошедшие естественный отбор и способные жить на улице. Девки на Скорой говорят, что их даже продают и цена доходит до 1000р. С ума сойти! Но, по крайней мере, на нашего щенка уже есть заказ. Лариска, больничная медсестричка, отдала своего Кельта (изумительный был овчар, крупный, красивый и тренированный) погранцам, – прокормить трудно (муж умер, а она медсестра с пубертатной дочерью). Теперь плачет мне в жилетку на дежурстве, говорит, что страшно по ночам. Кельт гавкал и было спокойно, а теперь ночью тихо и что происходит во дворе неизвестно. Просыпается от тишины. Вот подрастет немного граммофон, ей отдадим.

На работе все в порядке. Кого вытягиваем, кого хороним... «Show must go on». Кстати, я из телевизора узнал, что эта фраза родилась не из уст Фредди. Она завершала предсмертную записку Мэри Пикфорд. Еще раз «с ума сойти».

Очень интересно копаться в истории близкой по времени, происходившей на твоих глазах, но ранее не знаемой. Так, например, ты ведь помнишь, что меня много лет называли Полонским? Это в честь «любимца публики Владимира Полонского». Когда родилось это прозвище, он был ударником в «Самоцветах». Так вот, я недавно узнал состав самых первых «Скоморохов». Это группа моего любимого Александра Градского. Ее состав: сам Градский – гитара, вокал, В. Полонский – ударные, А. Буйнов – клавиши.

Это так, просто интересно.

Сейчас у меня перед глазами лежит книга «Мелочи в интенсивной медицине». Классная книга и только что выпущенная. Выпросил на пару дней отсканировать. Допишу письмо и займусь этим. С хорошей литературой очень большая проблема. Нет ее!

 

Сижу дома один, грызу семечки, – вчера Ленка нажарила, а я часть припрятал от Антона, – утащит в школу. А ныне–то, Ленка на работе, Антон (саранча наша) в школе. Я же, как барин, наслаждаюсь, никого не таясь!!! Жизнь удалась!

У нас норд–ост. Холодно. Борода чудовищных размеров и опустилась до нашего дома. Забавное ощущение. Выходил в магазин, так вот, руки мерзнут при t°+20. А при порыве все лицо становится мокрым при том, что небо чистое и туч нет. Странное ощущение.

А вот сейчас появилась кошка и уселась на колени. Зажурчала. Или это отек легких? Профессионал, блин, со всеми вытекающими последствиями... Ну ладно, пока, братик!

Скучаю!!!

 

Витька, привет!

Вот сейчас сижу дома перед компьютером и на одной половине экрана набирается текст, а на другой твоя фотография с Сашкиной свадьбы, где ты, дядя Витя и Катька. Так вот с вами я и разговариваю посредством этого письма.

Дежурных фраз о нашем «бытии» не буду употреблять, – они во всех письмах одинаковы и совершенно неинформативны. Буду писать совершенно о другом.

Как ты думаешь, независимая точка зрения, – это счастье, или проклятье? Спрашиваю вот почему. Недавно в Москве прошел съезд работников Скорой помощи (а я, при моем теперешнем статусе, все равно душой остаюсь Скоровским доктором и, как мне кажется, навсегда. Это ведь не профессия, а психология и мораль...). Собрался народ со всей страны, и обсуждали наболевшие проблемы. Здешняя главврач ездила туда, но привезла достаточно скупые впечатления, которые сухо изложила на пятиминутке. Через неделю в Интернете (на сайте http://www. feldsher. ru/) появляется статья одного из участников этого съезда за подписью «Контролер» с его личными впечатлениями от происходившего. Так вот, по его описаниям, съезд проходил достаточно бурно.

Программа (пустая, надо сказать) все время прерывалась вопросами главврачей Скорых всея страны, на которые не могли ответить организаторы съезда. Туда приехал зам. министра здравоохранения, но не вышел, а собрал организаторов за кулисами на 3 часа. Кстати сказать, в зале сидели одни главврачи, в фрондировании к которым ты меня всегда упрекал. Так вот они вели себя точно так же, как и я, когда видел идиотизм ситуации. Забавно, правда? Так что же это, – проклятье, или все-таки «божий дар»? Я склоняюсь ко второму.

Видишь ли, Скорая, – это, на настоящий момент, пожалуй, единственная сфера медицины, где не очень сильно работает то, что в последние годы называется «капитализацией» и «американизацией». Все можно красиво показать и продемонстрировать, но только не работу Скорой! Для того, чтобы ее оценить, надо влезть с ушами в это дерьмо. А на это не способен практически никто из контролирующих инстанций. СЛАБО!!! К слову, запомнившиеся мне цифры: в 2004г финансирование Скорой в России составляло 2,8% бюджета, а в Америке 16%. Нормально? Притом, что от нас требуют американского уровня!

 

«– Товарищ комиссар, патроны закончились!

– Но ты ведь Советский человек!

И пулемет застрочил снова...»

 


10.09.2017 в 15:37


Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Юридическа информация
Условия за реклама