27-го утром у нас происходили экзамены, а вечером примыкавшие к нашему зданию Дерябинские казармы внезапно осадила правильная цепь вооруженных рабочих. Против них во дворе казармы прямо на снегу лежала другая цепь, состоявшая из молодых матросов, новобранцев последнего осеннего призыва. Со стороны рабочих один из товарищей пытался вступить с ними в переговоры.
Гардемарины столпились у окон. Наиболее экспансивные принялись выражать свои чувства. Сразу стало очевидно, что большинство настроено контрреволюционно.
-- Вот сволочи! -- восклицал по адресу рабочих грек Ипотиматопуло. -- Тут бы им всыпать как следует!..
Дипломатические переговоры между рабочими и молодыми матросами продолжались до позднего часа, пока наконец рабочие не заявили, что они дают на раздумье целую ночь, а утром явятся снова.
Потом из города стали доноситься ружейные залпы. Было видно, что на улицах происходит борьба. Я позвонил тов. Старку. К аппарату подошла его жена. На мой вопрос о положении, создавшемся на улицах Петрограда, ответила:
-- Подождите минуточку, я сейчас пойду посоветуюсь.
Она не заставила себя долго ждать. Вернулась со следующими словами:
-- Знаете, мы решили, что об этом неудобно говорить по телефону.
Пришлось попрощаться и повесить трубку. Тем не менее, сгорая от нетерпения, я позвонил своему старому знакомому -- профессору Семену Афанасьевичу Венгерову. Он, волнуясь, рассказал, что в Государственной думе образовался думский комитет, что на питерских улицах уже нет ни одного городового, что по всем направлениям города разъезжают автомобили с группами вооруженных рабочих и солдат. Из его слов можно было понять, что не все еще определилось, во в данный момент хозяевами положения являются революционные, антиправительственные войска.
С глубоким волнением я рассказал об этом собравшимся вокруг гардемаринам...
Вскоре к начальству Отдельных гардемаринских классов позвонил по телефону командир 2-го Балтийского флотского полуэкипажа Гирс и сообщил:
-- Сергей Иванович, знаете, что случилось? К нашему зданию подъехали броневики, навели на окна пулеметы; ну что же делать, я и сдался.
Это вызвало у всех веселое настроение. Гардемарины стали обмениваться между собой впечатлениями. Здесь мне впервые бросилась в глаза та легкость, с которой многие заядлые царисты отрешились и открестились от своих старых монархических воззрений тотчас после первой неудачи; ход идей в одно мгновение ока определился ходом вещей.
-- Что же, если все пройдет безболезненно, бескровно, то это очень хорошо, -- высказался поляк К., в свободное время любивший читать сочинения Адама Мицкевича.
Но все-таки среди гардемаринов нашлось несколько ярых монархистов, не пожелавших сдать своих позиций...
Свободное копирование
