Политический климат России в 1907-08 гг. был безотрадным. С одной стороны, часть интеллигенции и студенчества разбегалась из нелегальных организаций эсеров и эсдеков. Эти "дезертиры", разочаровавшись в революции, занялись поиском "личного счастья", ошибочно включая в него необузданный половой разврат. С другой стороны, "прогрессивная общественность" сурово осуждала политику столыпинского правительства, которому особенно вменялись в вину "реакционный" закон 3 июня 1907 г., урезавший избирательные права, и многочисленные смертные казни, якобы ставшие в России бытовым явлением.
"Прогрессивная интеллигенция" в то время не замечала смягчающих вину обстоятельств политики Столыпина, которые я увидел много позже. Избирательный закон 3 июня 1907 г. формально нарушал манифест 17 октября 1905 г., но он был для Столыпина единственным средством сохранить в России народное представительство с законодательными функциями. Министры царского правительства не могли сотрудничать с Государственной Думой, наполненной представителями эсдеков, эсеров и трудовиков, требовавших, прежде всего, уничтожения этого правительства. С другой стороны, правые круги требовали закрытия думской "говорильни" и восстановления "исконного" самодержавия. В таких условиях политика Столыпина была единственным средством сохранить в России хоть куцую конституцию, и он ее сохранил
.
Учрежденные Столыпиным военные суды казнили 2390 деятелей революционного террора, но не за их принадлежность к революционным партиям, а за убийство или за покушение на убийство должностных лиц - от высших государственных чиновников до постовых и городовых. Эти покушения были в 1906-07 гг. действительно бытовым явлением. Прочтите хронику еженедельного юридического журнала "Право" за эти годы, и вы в этом убедитесь. Лишь в 1908-09 гг. революционный террор затих, но еще не исчез из русской политической жизни. В общем, число должностных лиц, убитых (2691) и раненых (3222) террористами, значительно превышало число лиц, казненных по приговорам военных судов. Ни один человек из большевиков, эсеров, максималистов или анархистов, люто ненавидевших монархию и стремившихся к ее низвержению, не был казнен за эти стремления, если они не выражались в террористических актах, покушениях или вооруженных восстаниях.
Я пришел к пониманию столыпинского периода только в эмиграции, когда серьезно, по документам стал изучать историю России начала XX века. В Харькове же я - юный студент - был осенью 1907 г. пылким противником русского царизма. Это мое настроение надо было заполнить идейным содержанием, и таким содержанием стал марксизм.
