Memuarist » Members » Irina_Erenburg » Мой дневник во время войны - 31

Мой дневник во время войны - 31

20.11.1942
Москва, Московская, Россия

20 ноября

Вчера вечером поразительное сообщение о разгроме немцев под Сталинградом. Всеобщее ликование. Беспрерывно звонят по телефону. У меня сидела соседка по дому — ее это не интересует! А Тонина мать: «Ты меня извини, но я помолилась». Аля дежурила в школе. У меня сидели Нина и Тоня — выпили. Была в военкомате, объявили, что Боря отчислен из Действующей армии.

Наташа считает, что Роммель[1] американец. Умирает Джонька[2] от уремии.

Боря, даю тебе слово не опускаться. С сегодняшнего дня.

Наше наступление на Сталинградском направлении замедлилось, но немцы там окружены. Это факт. 60 тысяч пленных. Я в хлопотах в связи с отъездом на фронт.

Теперь ежедневно «последний час». Прибавилось на Центральном фронте. Мне надоели визитеры. Главные — Таня и Тема.

Была в ПУРе[3]. Как будто скоро будет пропуск. Хорошо, что уезжаю, мне невыносимо.

Андроников[4] в больнице. Будут вырезать желчный пузырь. Вирта[5] в меховом комбинезоне — «800 целковых», летит в Сталинград. Теперь все туда.

Все еще не уехала. Провела целый день в грандиозном госпитале в Лефортове: ждала начальника Сануправления Западного фронта и прозевала его!

Вчера Аля орала на Аннушку — та сожгла Савины кальсоны, плюс мама плюс Бальтерманц. Он опять попал в неприятную историю — снял прошлогоднего фрица. Ортенберг[6] требует для него штрафного батальона. Ночью вызвали Бальтерманца в ПУР. Теперь он сидит дома в полной темноте — у них не горит свет — и ждет своей судьбы. Илья занят статьями и стихами.

Иду завтра к Андроникову. У него к желчному пузырю прибавились почки. Алигер уехала на фронт. Французские летчики в Иванове, там же наши летчики. Французы едят кислую капусту и огромные «корнишоны»[7]. Веселые ребята.

Завтра с утра еду валерьянить Бальтерманца. Новое занятие.

Была у Андронникова. Госпиталь для избранных. У нас могут жить только избранные.

Вы знаете, что такое, когда человек устал мучиться? А я знаю. Я устала. Илья сегодня: «Что ты так хандришь?»

Боже мой, где узнать?

Новое наше наступление. Взяты Кантемировка, Богучар и т. д.

[1] Меня поразило, что сестра не слышала о нашем злейшем враге — немецком маршале Роммеле.

[2] Такса Сорокиных. Во время очередной тревоги Наташа, как всегда, взяла Джоньку с собой в убежище. В ту ночь одна бомба попала в их дом в Проточном переулке, убежище засыпало, и кто как мог разрывал руками себе выход. Наташа копала, зажав Джоньку под мышкой, он видимо, тогда и простудился. В ту ночь, когда я поднялась после отбоя на свой девятый этаж, я увидела, что в стороне Смоленской площади все полыхает. Телефон Сорокиных не отвечал, и я побежала. На Арбате горел Вахтанговский театр. Проточный был оцеплен. Горел дом, где жили наши. Мне посоветовали подняться к церкви. «Там сидят те погорельцы, которые выбрались из убежища». Я догадалась позвонить Любе. «Сорокины только что вошли. И даже Джонька с ними».

[3] Политическое управление Вооруженных сил СССР.

[4] Видимо, во время войны я с ним дружила. Он был известен как талантливый исследователь Лермонтова.

[5] У него была красивая жена, но писателем он не считался, хотя его роман «Одиночество» сделал ему имя. В основном о нем говорили как о человеке, любящем барахло.

[6] Ортенберг Давид Иосифович (р. 1904) — во время войны главный редактор газеты «Красная звезда».(Прим. ред.).

[7] «Французы едят кислую капусту и огромные „корнишоны“» — т. е. соленые огурцы. Оба блюда не приняты во Франции.(Прим. ред.).

18.01.2017 в 19:35