А тем временем пришла пора Николаю Ивановичу получить причитающуюся ему пулю в лоб. Однажды в камеру входит компетентная комиссия. Речь свою они держат ко всей камере: «Граждане, кто считает себя невинно забранным, пишите заявление на… такое-то имя!» Выдали бумагу и карандаш. Мама все подробно написала и отдала компетентным органам. Спустя какое-то время ее вызывают и сообщают ей, что она невинно «забрана». Затем «воронок» вагон… Снова камера. Кабинет, за столом – «платяная вошь». Бледные, тухлые глаза, бледное лицо, руки, как у сороконожки. «Подойдите к столу, – последовала команда, – распишитесь!» Мама читает: «Я, такая-то, обязуюсь с этого дня сотрудничать с органами ОГПУ и доносить обо всех контрреволюционных действиях, мне известных, мною услышанных среди знакомых, сослуживцев или на улицах города… подпись».
Прочитав, мама положила ручку на стол и твердо ответила:
– Таких бумаг я подписывать не буду!
Вша зашевелилась, пошарила ее своими мутными глазами и, скривя рот, сказала:
– Будете сидеть!
Нажал кнопку. Вошел вертухай.
– Уведите!
Снова камера, снова молитва, горячая, как кровь.
Проходит день, другой, третий. Скрежет замка: «Выходи». Тот же кабинет, та же вша.
– Надумали?
– Мне не о чем думать. Я вам сказала. Я ничего подписывать не буду.
– Жа-аль, тогда придется ваших детей посадить, их сколько у вас?
– Двое. Вы можете их сажать, хоть сейчас же, обоих, я все равно не подпишу!
– А почему?
– Да по той простой причине, что сама я восемь месяцев сидела за ложный донос на меня, вы хотите, чтобы я так же сажала невинных людей? Вы этого хотите добиться от меня? Вы этого не добьетесь, пересажав всех моих детей. Вы не имеете права меня держать под арестом. Мне было объявлено, что я свободна! Я немедленно пишу жалобу на вас! Так и знайте!
Снова безжизненные глаза остановились на ее лице. Она не отвела глаз и смотрела на него, в сердце молясь. Он отвел глаза, открыл ящик письменного стола, достал бумажку, положил ее перед ней и сказал: «Распишитесь». Она прочитала бумагу от буквы до буквы: в ней говорилось, что следствие по ее делу прекращено за отсутствием доказательств. Она облегченно вздохнула и подписала, и вот она дома! Слава Богу за все!
А что же все-таки случилось, почему выпустили? «Отсутствие состава преступления»? Оно было у миллионов сидящих по лагерям и тюрьмам, у расстрелянных и замученных. Дело в том, что мама попала в тот момент, когда произошла смена палачей, и к этому моменту не была осуждена «тройкой», а находилась под следствием. Сталин менял палачей для того, чтобы свалить на очередного вину якобы в злоупотреблении властью и в искажении генеральной линии партии. Подобная политика продолжается и до сих пор: при ней партия всегда кристально чиста, генеральная линия ее пряма как стрела, а все беззакония, экономические и политические провалы и крахи приписываются отдельным личностям. Исторически это очень четко прослеживается, и «козлов отпущения» можно пересчитывать на пальцах. Тогда таким «козлом» сделали Ежова. Страна рукоплещет «отцу родному» за его мудрость и несгибаемую волю, и во всем виноват не он, а гнусный враг народа. Такие рукоплескания ожидают и Берию, когда он, спустя пятнадцать лет, будет объявлен врагом, шпионом и палачом русского народа, партия же вновь выйдет сухой из воды, свалив с себя вину на очередного выродка, хотя этот выродок был взлелеян и выкормлен партией.
Свободное копирование
