В январе 1934-го возле этого, кажущегося мне теперь мрачным здания, именно там — каковы хитросплетения судьбы! — наше чувство вырвалось наконец на простор.
Мы были немногословны:
— Долго будешь оставлять мне свои записочки? Ты полагаешь, они меня никак не тревожат?
Н. И. стоял возле меня взволнованный, покрасневший, в кожаной куртке и сапогах, пощипывая свою тогда еще ярко-рыжую, солнечную бородку Тот миг был решающим.
— Ты хочешь, чтобы я зашел к тебе сейчас же? — спросил он.
— Хочу, — уверенно ответила я.
— Но в таком случае я никогда не уйду от тебя!
— Уходить не придется.
От Дома союзов до «Метрополя» рукой подать… Больше мы не расставались до дня ареста Н. И. — 27 февраля 1937 года (опять 27 — роковое число), когда, уходя на последнее, решающее заседание Февральско-мартовского пленума ЦК, понимая, что его ждет арест, он пал передо мной на колени и просил не забыть ни единого слова его письма «Будущему поколению руководителей партии», просил прощения за мою загубленную жизнь, просил воспитать сына большевиком. «Обязательно большевиком!» — дважды повторил он.