Однажды он пришел домой и велел мне быстро одеваться.
Мы помчались с ним на Лубянку, мы уже знали, что это было страшное место, там находилось ГПУ в доме бывшего Госстраха, который теперь расшифровывали (шепотом, разумеется) «Государственный страх». В углу площади находилась Гребневская церковь. Теперь ее сломали. Верхние кресты рее были обвиты веревками, и снизу за них тянули несколько человек, дружно взявшись за концы. Из церкви выносили иконы и тут же в небольшой уютной ограде жгли на костре. Народ, стоящий за оградой, безмолвствовал. Мне почему-то захотелось плакать. Я сказала об этом папе. «Правильно, что захотелось, — сказал он, — теперь смотри на все это и запоминай, придет время, и ты увидишь, что присутствовала при историческом моменте — торжестве варварства!»
В ту пору в нашей семье, да и не только у нас, было принято домашнее чтение. Вечерами читал вслух папа, мама пристраивалась тут же со штопкой носков и чулок. Капрона тогда еще не существовало, а те бумажные изделия, которые единственно существовали у нас, быстро протирались и требовали чуть ли не ежедневной штопки. Часто и мама сменяла его, а иногда к этому подключали и меня. Обычно читали Толстого, Чехова, Гоголя, папа всегда делал меткие замечания тут же. Так, например, он вовсе не восхищался жестокостью Петра с обрезанием бород и переменой одежды, говорил, что нашему климату немецкая одежда вовсе не годится, ему нравился Алексей и он не любил Меншикова.
Очень скоро кончается наша жизнь в Дангауэровской слободе, и мы переезжаем на улицу Горького в Мамоновский переулок. Я перевожусь в другую школу, а музыкальная у меня теперь оказывается под боком. Здесь у нас две комнаты в коммунальной квартире — это дали папе от работы. А кооперативный дом, где мы уже полностью выплатили пай и где у нас будет большая квартира, все еще только строится. Это на Пресне.
В новой школе в Трехпрудном переулке, рядом с домом, нахожу себе новых подруг, с которыми судьба не разрывает меня уж шестьдесят лет.
Родители их стали друзьями моих родителей, а одна из них сыграла в моей судьбе трагическую роль. Но об этом в свое время...
