Мой Алтай

Вообще-то Алтай большой и разный. Я постараюсь рассказать о том, что мне посча­стливилось увидеть. Начну с того, что этот край обладал для меня особым магнетизмом с тех пор, как мама с Толей (мой отчим) совершили конное путешествие в эти места, привезли фотографии и делились впечатлениями (мне тогда было лет 9-10).

В 1960 г. (мне 34 года) Гелан направил небольшой отряд-экспедицию на Алтай в район Телецкого озера. Основная цель - изучить фауну нематод мышевидных грызунов в новом, ещё не обследованном, районе и помочь в сборе материала аспирантке из Китая. Предложили добровольцам принять участие в экспедиции с условием выделять большую часть своего времени на эту основную цель. Ну, конечно же, я ухватилась. Присоединился также ещё один молодой специалист - физиолог из Университета Боря Шишов. И вот мы вдвоём ("могучая кучка") едем на помощь китаянке.

Вот выдержка из первого письма маме:

"Сидим на обрыве над Бией и ждём самолёта. Внизу раскинулся Бийск (теперь это наукоград), за рекой вдали синеет первая гряда гор, а за спиной стоят три игрушечных само­лётика и мазанка (домик из кизяка и глины), выполняющая роль аэропорта. Кажется, что мы находимся на краю цивилизованного мира. Настроение прекрасное, пока что путешествие идёт отлично.

Правда, Новосибирск не удалось хорошо осмотреть - протыркались долго на вокзале с компостированием. Город зелёный, дома большей частью одноэтажные. Очень красив Оперный театр в центре города. А Обское море и Академгородок остались на будущее.

Боря оказался вовсе не таким занудой, как я ожидала. Он много повидал в жизни и начинён всевозможными историями. Едем дружно и весело. Вот уже один самолёт пошёл на заправку – наверное, наш..."

Но вот мы уже на месте. Озеро - сказка. Каждую свободную минуту хочется отдать ему. Расположились мы в Яйлю - главном населённом пункте на озере. У нас полдома для жилья и отдельно маленькая комната для работы. Встретили нас радостно (начальник экспе­диции Толя Павлов, его лаборантка Тамара и Юнь-Лянь). Работы много, но обстановка спо­койная. В основном, мышевидные, но и что бог пошлёт - не брезгуем. Однажды пришлось вскрывать медведя, тут уже работали прямо на берегу, на солнышке. В перерыве я лазила на скалу, набрала грибов и земляники - тут же в двух шагах. Ещё в Яйлю меня ждал приятный сюрприз - встретила там свою близкую подружку, с которой познакомилась в Воронежском заповеднике, - Лию Брысову, а потом мы оказались на одном факультете. (Лысенко в своё царствие перевёл всех почвоведов в Биофак). И мы с Лией вечерами часто сидели на берегу озера, любуясь его удивительно переменчивыми красками, небом, горами, облаками, или катались на лодке.

Через две недели на катере все отправились на юг заповедника и тут разделились - Юнь-Лянь и Тамара остались на берегу, на кордоне лесника, а мы с Борисом в сопровожде­нии лесника и вьючной лошади отправились на высокогорное плато в приют "Кедровая шишка" по лесной тропке километров восемь. Конечно, дошла я с большим трудом, не раз поминая туристскую песню "Умный в гору не пойдёт". Вышли на широкую поляну, на кото­рой стояла небольшая бревенчатая избушка, рядом горный ручей, под ногами облака, а над нами солнце и голубое небо, и дальше опять подъём в гору, но уже безлесную. Когда же мы открыли дверь в домик (над ней были прибиты наискосок две кедровые ветки с шишками) нас совершенно опьянил настоявшийся в доме дух кедра, смолистых брёвен, не могу забыть это впечатление уже сколько лет.

Обстановка внутри состояла из широких лавок-полатей вдоль стен, стола и чурбанов-табуреток. Занесли в дом спальники, бинокуляр, стекло, ловушки и еду, дали нам керосино­вую лампу, и лесник отправился вниз, обещав раз в неделю навещать и привозить хлеба.

Прожили мы на "Кедровой шишке" 40 дней. Утром мылись в ручье, завтракали, и Боря шёл в гору на верхнее плато, а я хозяйничала, готовила обед на костре, ставила ло­вушки на поляне и в лесу. Возвращаясь с добычей (иногда и без оной), он извещал меня громким "о-го-гоо!", мы обедали и, немного отдохнув, садились за работу.

Погода в основном стояла хорошая, тучи и облака гуляли где-то внизу, а тут - горный воздух, тишина, покой - лучших условий для работы и отдыха трудно придумать! Иногда привозили письма, и мы к каждому приезду лесника тоже строчили послания о своей жизни, впечатлениях, планах. Часть из них сохранилась и оживила мою память через столько лет...

Редко, но бывали пасмурные дни и дождь, но это не мешало работе. Проснувшись, мы ставили ловушки по углам домика и, пока завтракали, уже можно было "снимать первый улов"! А однажды в начале августа, в общем, казалось, в разгар лета, вдруг повалил хлопьями снег! Шёл он не очень долго, и скоро снова вернулось тепло. Но мы успели насладиться зимним пейзажем и запечатлеть его на плёнке, оживляя картину контрастом - летней формой одежды фотографов.

Но всему приходит конец, и наступил день прощания с "Кедровой шишкой". Погру­зив всё своё хозяйство на вьючную лошадь, мы стали спускаться с небес на землю. Было уже поздно, когда мы вышли, и темнота застала нас на полпути до Аю-Коля (Медвежье озеро), где находится промежуточный лагерь заповедника.

Этот спуск запомнился надолго чудесными картинами гор, уже окрашивающихся (6 сентября) в яркий осенний наряд и залитых вечерним солнцем, панорамой озера, раскинув­шегося далеко внизу и светящегося сквозь серебристо-голубую дымку тумана или пара, под­нимающегося от воды. Темнота здесь наступает очень быстро. Мы надеялись на полнолуние, но луна запуталась где-то в горах и показалась из-за горы, когда мы уже добрались до Аю-Коля и сидели, кипятили чаи на костре.

Обитатели лагеря встретили нас кучей писем, новостей и анекдотов местного значе­ния, и ведром манной каши.

Разместились мы в чудесной свободной палатке-вигваме, солнечной и просторной. Очень жалко было уходить спать - тайга так волшебно хороша и таинственна в лунном свете. Но в спальном мешочке тоже было неплохо, и я смирилась. Утром мы отправили свои по­житки вниз, а сами остались, чтобы собрать короедов с кедра.

А тут ещё снизу пришла новая партия молодёжи, половину из которой мы уже знали. Сколько в таких случаях радости и шума - пером не описать! В честь гостей был дан роскош­ный завтрак - молодая картошка (впервые в сезоне) с мясом, чай с сахаром и сгущёнкой, хлеб со сливочным маслом.

Пока я осматривала кедры, небо затянулось тучами, и остальной спуск наш сопровож­дался далёкими раскатами грома. Подойдя к озеру (Телецкому), мы поняли, что "душа" не избежать. Так и случилось, правда, уже близко от кордона. Здесь мы уже были старыми друзь­ями и прожили два дня припеваючи. Боря с егерем ездили на моторке за продуктами, а мы, "девчата", хозяйничали, писали письма, ловили летучую мышь, залетевшую в дом, отдыхали и ждали моторку для "воссоединения с Китаем" в лице нашей Юнь-Лянь.

Окончив аспи­рантуру, она вернулась в Китай, стала там большим человеком, и сорок лет спустя её сотруд­ники обратились в Гелан с просьбой прислать фотографию Юнь-Лянь того времени, что она была в Москве. И я с радостью послала очень удачное фото, сделанное крупным планом на лыжной прогулке. Это была очень красивая девушка.

И вот я в Челюше - это немного южнее середины озера на восточном берегу. Здесь горы немного отступают от озера, и в образовавшейся долине стоят два жилых дома - егеря и наблюдателя. Егерь - весёлый разбитной мужичок, добродушный и рассудительный, жена его, ей лет 50, - такой огонь, озорница и баламута, что просто прелесть. В день приезда мы устроили небольшой выпивон по поводу воссоединения и двух прошедших дней рождения, так она так разошлась - пошла плясать, потом нарядила нас в свои платья, и мы все резви­лись сперва в доме, потом пошли маскарадом к наблюдателю. До нашего приезда девочки (Юнь-Лянь и Тамара) жили и питались у егеря, но теперь пришлось искать более обширное жильё, и мы устроились в почти готовом новом доме, где создали своими руками невероят­ный комфорт и утопали в цветах и осенних букетах.

Ещё на берегу стояли палатки геологов, но они народ бродячий и большей частью находились где-то в горах.

Понемногу стали завершать работу, я полностью переключилась на короедов. Про­щалась с тайгой, по утрам разминка и омовение в озере или в Челюше – бурной, стремитель­ной горной речке, покрытой пеной и шумящей так, что разговаривать рядом с ней невоз­можно. Старалась впитать в себя всю красоту этих мест, и сейчас, спустя 47 лет, эти воспо­минания светят мне и греют душу.