На 4 курсе мы проходили курс гидромашин. Лекции читал у нас Бим-Бад (младший) – о нем я скажу позже, а практические занятия вела молодая миленькая евреечка-аспирантка, имени которой, к сожалению, уже не помню. Хоть и симпатичная она была, но на ее занятия я не ходил и первый раз появился в конце семестра. Она заметила изменения в аудитории и задала мне очень конкретный вопрос: «А Вы кто?» Хотелось ответить «Конь в пальто», но я этого не сделал, а назвал свою фамилию. Она опять повторила: «Юрков, а Вы кто?» Тут уже я понял намек и стал объяснять причины моего отсутствия на занятиях. О моей гигантской научной работе на кафедре ДМ, которая поглощает все мое время, свободное и не очень. Она почему-то, в отличие от других преподавателей, не восприняла это всерьез. И даже пригрозила мне, что пожалуется на меня в деканат, чем сильно меня зацепила. Будь на ее месте какая-нибудь старуха, я бы в душе подумал «старая крыса», плюнул, и на нее, и на ее занятия, и на деканат, но здесь было задето мое самолюбие. И кем ─ почти студенткой, которая считает себя властителем наших судеб, да еще и угрожает. Жуть!
Поэтому, после занятия, я пришел к ней на кафедру осмотреться. Как положено в вузах, у аспирантов не было собственных столов и они клали свои бумаги на любой первый попавшийся свободный стол, а, если подходил владелец стола, то перетаскивали свои бумаги на другой свободный стол и так далее. На кафедрах тогда, как и сейчас, была невероятная неразбериха и беспорядок. На столах, в шкафах валялись какие-то бумаги, вперемешку со студенческими работами, брошюрами, книгами. Многие из этих бумаг пылились уже не первое десятилетие, в чем я имел возможность убедиться, работая на кафедре ДМ, когда, в шкафу, в 1984 году находил пояснительную записку от диплома 1971 года. Полный хаос.
Пока я повторно рассказывал о причинах отсутствия на занятиях, явился какой-то преподаватель, который попросил ее освободить стол. Но прежде чем перейти к другому столу, он вынула из сумки нашу учебную карточку и положила ее на какую-то полочку, где еще лежало много разных бумаг. Я это заметил и понял ─ спасение. Я еще раз нудным голосом повторил то, что говорил ей на занятиях. Она опять как-то не восприняла все это и сказала, что моя научная работа не повод к прогулу занятий. Что я должен отработать пропущенные занятия, сдать ей все работы и проч. Крепкая попалась, видимо умеющая программировать ─ моему удивлению и возмущению не было предела. Ведь обычно преподаватели, в те годы, узнав, что я занимаюсь программированием, сразу начинали задавать мне какие-то вопросы по этой теме (потому что мало, кто из преподов старшего поколения, был с программированием знаком). Просить помочь в каких-то работах и так далее. А здесь… Никакого внимания мне.
Уходя, я, как бы случайно, подошел к полочке и, пользуясь всеобщим беспорядком, украл карточку. Никому ни до кого не было дела. Если бы кто-то и увидел, что я подхожу к шкафу, то бы не стал смотреть, что я делаю дальше. Если бы кто-то и увидел, как я беру карточку, то даже не задумался ─ для чего. А поскольку у меня в руках были распечатки с ВЦ, то карточки мгновенно не стало видно в моих руках.
Дальше – дело техники. Я перевел на кальку образцы ее отметок. Продавил их на карточку острой палочкой, а потом обвел ручкой. Новые цифры были практически неотличимы от настоящих. Я, конечно, не сделал из себя отличника, а так ─ средней руки ученика. И часа через два, также незаметно, вернул карточку на кафедру.
А дальше надо было видеть лицо бедной аспирантки, когда она обнаружила против моей фамилии оценки. Она была возмущена моим обманом, вызвала меня на кафедру, что-то такое говорила мне, пыхтела, пытаясь выглядеть посерьезней, да повзрослей. Но я уже взял инициативу в свои руки и объяснил ей, что ее погубила леность. Ставила бы она в карточке, против каждого прогулявшего «Н» и мне пришлось бы переписывать карточку заново, что труднее. А поскольку она ставила только оценки, то вот и попалась на мой обман. Я думаю, что деканат не похвалит ленивого преподавателя, который не отмечает отсутствующих учеников. Поэтому, никто не поверит, что это писал я. Ни графологов же вызывать будут. Группа не будет свидетельствовать, что я прогулял весь семестр. Поэтому больше всего достанется ей, а не мне. У меня есть оценки в карточке, а у нее ─ только словесное заявление, что я ─ обманщик. Это ведь доказать надо! Так зачем же портить, и себе жизнь, и мне нервы трепать ─ оставим все как есть.
Аспирантка оказалась умной девочкой ─ так и поступила.
А лет через пять или шесть я встретил ее в дверях ВНИИСтройдормаша. И мы поболтали с ней не как учитель с учеником, а как старые товарищи. Она совершенно не держала на меня зла за мой обман. Наоборот, очень смеялась над тем, как ловко я ее провел. И главное ─ как повернул дело так, что она, в конечном итоге, оставалась бы виноватой. Рассказала мне, что защитила диссертацию, что у ней почти уже взрослая дочь и на следующий год пойдет в школу. Я рассказал о своей работе на кафедре ДМ и расстались мы с добрыми чувствами друг к другу.
Свободное копирование
